Глаза привыкли, и я смотрел на день, запоминая каждую его деталь. Было целое море света, и я наслаждался цветами и оттенками, которые почти успел позабыть. Тёмно-красные флаги наши оказались великолепны при свете дня, и даже серые плащи, наброшенные на наши медные доспехи, выглядели отлично. Седые волосы Бел сияли снежной белизной, на щеках лежал румянец. Я никогда не видел её днём. Ей он был не страшен – Бел не была вампиром, она была волшебницей.
– Мне нравится Бел, – сказала вдруг Тьма.
– Надеюсь, тебе понравится что-нибудь ещё, – сказал я. – Потому что Бел не принадлежит мне.
– Принадлежит на срок, на который ты её нанял. Ты знаешь правила.
– Ты обожжёшь руки о такой выбор.
– Это мой выбор. У тебя он тоже будет, не опасайся. Я думаю, мне понравится что-нибудь ещё.
Тьма замолчала. Бледный лик её казался белым, как у статуи, а длинные, до земли, волосы были темнее ночи.
Сначала мы ехали прозрачным лесом, где в лицо иногда летел, кружась, жёлтый или красный осенний лист. Потом дорога ушла в дремучий дубовый лес, где лоскуты неба сквозь листву казались звёздами. Я даже ощутил, что скучаю по солнцу. Воины мои, никогда не видевшие дня, освоились и не могли наглядеться.
Тут имелась работа для Бел. Она, уставшая уже в седле – ей было немало лет – молчала всю дорогу, абсолютно игнорируя даже Тьму. Выпрямилась, произнесла длинное, ритмичное заклинание, и снова замолчала. Ничего не изменилось, но, я знал, со стороны мы все теперь выглядели как девы в белых платьях, на белых лошадях. Как белые сёстры Милены. Лишь Тьма и Бел оставались в собственном обличье. Тьма – потому что такова была её природа, Бел – потому что не применяла к себе свои заклинания.
Сёстры, милосердные девы, должны были ехать здесь сегодня, но Безлицый знал, кому передать мои деньги, чтобы сестёр оставили в обители по делам. Тем не менее, нужный слух уже прошёл, и, скорее всего, нас ждала засада.
И, как я и ожидал, на узкой дороге на нас напали разбойники, и это было хорошо, потому что мои люди были уже голодны.
Они высыпали из-за деревьев и приказали нам спешиться – крепкие, высокие северяне, вооружённые боевыми топорами. Они были одеты, как пижоны, и горбоносый красавец Боннах Стони стоял во главе отряда. Тот самый Боннах Стонн, которого Джейн Мид желала видеть в плену.
Бел произнесла ещё два слова, и когда иллюзия пропала, они увидели, что напали не на беззащитных девушек, а на нас. В ужасе они попытались бежать, но было уже поздно. Мы убили четверых разбойников – ровно столько, сколько нам требовалось, – и пленили самого Боннаха. Остальные же сбежали, поскольку понимали, что у них нет шансов. Мы не мертвы и не бессмертны – истории лгут. Мы просто живём вечно, и наши тела надёжнее человеческих.
Мы выпили кровь, оседлали коней и поехали дальше, по заросшей лесной дороге, в сторону от проторенной тропы. Стонн ехал с одним из моих всадников. Он был надёжно связан. Тела его сообщников мы потащили за собой волоком – они ещё могли сослужить нам службу.
Солнце стояло в зените. Чаща на какое-то время поредела, а после мы подъехали к Шумному лесу. Ветви его шумели, а корни скрипели, хотя ветра не было. Некоторые деревья стояли без листвы, хотя осень едва началась. Туман укрывал корни, да и само солнце окутало какое-то марево, стоявшее над этим лесом в любую погоду. Впрочем, до того я был здесь лишь раз, зимой. Тогда были снегопады, и деревья вздрагивали и раскачивались, сбрасывая с ветвей лишний снег.
Мы отвязали тела, и Бел поколдовала над ними. Мёртвые разбойники зашевелились, потом сели, ровно, как будто их позвоночники окаменели. Через некоторое время это прошло, и они медленно поднялись на ноги, а затем неуклюже, словно сами были деревянными, пошли к лесу. Ближние деревья вдруг зашевелились, напряглись, изогнулись и схватили ходячих мертвецов ветвями, пожирая их, а мы поскакали напролом, пользуясь этим. Мы потеряли одного воина, его конь спасся, стремглав пролетев через рычащий, шатающийся лес, самые опасные деревья которого, впрочем, были на входе. Мы выскочили с другой стороны. Здесь растения были не так подвижны.
Боннаха Стонна мы пересадили на коня, оставшегося без всадника – связанного, конечно, – и, придерживая его за верёвки, поехали дальше. Лесной разбойник смирился со своей ролью приданого и сидел молча, опустив голову на грудь.
Отъехав достаточно далеко в поля, мы спешились, потому что кони устали. Мы отпустили их пастись. Нужно было спешить, но нельзя было загонять коней, если этой ночью я собирался взять в свою руку скипетр Мал Мидда.
– Мне нравится твой меч, – сказала вдруг Тьма.
Я посмотрел на клинок в ножнах у пояса. Это был один из лучших мечей в известных мне территориях, его ковали на моей крови. Поэтому только я мог владеть им идеально, и только им я мог так владеть.
– Всё ещё надеюсь, что ты выберешь что-то другое, – сказал я, – ибо он нравится и мне самому, а тебе всё равно не принесёт много радости.
– А ещё мне нравятся твои сокровища.
– Они перестанут принадлежать мне вскоре, – ответил я. – Так что, возможно, тебе придётся выбрать что-то ещё.
– Что бы я ни выбрала, тебе придётся отдать что-то одно, – Тьма замолчала, а я задумался. Пока выбор был невелик.
Стало вечереть, когда мы подъехали наконец к Мал Мидду. Он предстал перед нами в закатном свете и синих тенях, далеко внизу, на краю утёса. На стенах, мерцая сквозь влажный вечерний воздух, уже горели факелы.
Мы спустились с холмов и через какое-то время достигли крепких отвесных стен, окаймлённых квадратными зубцами. С высоких прямых башен свисали клетчатые чёрно-белые полотнища знамён Мал Мид-да. Того самого, чья наследная владелица, Джейн Мид, сегодня праздновала совершеннолетие.
Как известно, Джейн носила на себе заклятие, след давней вражды с другим родом, который не поскупился нанять умелую чернокнижницу.
Согласно родовым правилам, Мал Миддом могла владеть только мужская рука, но в семье не оказалось сына-наследника. Это препятствие было вполне обходимо, стоило только наследнице Мал Мидда выйти замуж. Такое решение уже применяли в далёком прошлом, и не один раз. В случае, если в семье были лишь дочери, наследнице Мал Мидда достаточно было выйти замуж, чтобы получить доступ к наследству, защищённому на такой случай магически. Обычно это не вызывало ни нареканий, ни затруднений, поскольку по правилам Мал Мидда наследник носил родовое имя Мид, то есть род не мог прерваться по причине вливания свежей мужской крови.
Но в этот раз коса где-то нашла на камень, и на род Мидов легло заклятие: в день
