Девушка, все еще не отошедшая от увиденного, едва слышно протянула:
- Вдвойне получите…
Примечание:
Non può essere – не может быть (ит.)
Incazzare – проваливай (ит.)
Questa è la mia strada verso l’immortalità. – Это мой путь к бессмертию (ит.)
========== Глава 16 ==========
Джеймс ждал.
Чего угодно – криков, упреков, ударов. Он был готов даже к ругательствам, хотя надеялся, что до этого все-таки не дойдет.
Однако Кессиди не делала ничего. То есть – вообще ничего. Стояла напротив него и буравила тяжелым взглядом. Хотя, надо признать, стояла она по всем правилам – в напряженной позе, руки сложены на груди, ноги скрещены. Закрылась вся – издавна известный всем психологический знак.
Но Джеймс тоже был из терпеливых. Если уж в лучшие времена он способен был выдержать и гнев, и равнодушие Джессики, то справиться с Кессиди – проще простого. Поэтому Морган встал в ту же позицию, что и девушка – еще один «привет» из области психологии. Даже взгляд постарался скопировать – грозный, почти звериный, в котором слышится предупреждающее рычание и немое требование ответа. Ты не на своей территории, мальчик. Будь добр, играй по правилам.
Джеймс нервно сглотнул и на секунду дал слабину – отвел глаза в сторону, удачно прикрыв свое малодушие появлением на горизонте сержанта Донована. Здоровяк приветливо махнул стоявшим в стороне людям, не подозревая о происходящей между ними немой схватке.
Кессиди прочистила горло.
Джеймс сдался.
- Хорошо, - выдохнул он так, словно еще секунда молчания стоила бы ему жизни, - я знаю, ты недовольна. Догадываюсь, почему. Не хочешь послушать мое объяснение?
- Не особо. – Холодно отчеканила девушка. – Мне достаточно того, что ты предаешь свою напарницу. Знаешь, где бы ты был, живи мы в древней Спарте?
Джеймс состроил страдательную гримасу и кивнул. О, ему прекрасно известно, что он – трус, предатель и человек, все детство отказывающийся от манной каши, должен быть не только сброшен с обрыва самым сильным пинком. Нет, неплохо было бы еще натравить на него хищных зверей, потом облить останки Джеймса спиртом или бензином, и поджечь.
По крайней мере, Джеймс был уверен, так бы с ним поступила Кессиди – желание это явственно читалось в ее глазах.
Морган постарался воскресить в памяти все свои скудные познания о противоположном поле. Есть ли вообще какой-нибудь смысл объяснять ситуацию женщине, которая заведомо ничего от тебя слышать не хочет? Или лучше поступить, как первобытные патриархи – дать дубиной по голове, оттащить в сторону, а потом уже начать разглагольствования?
Джеймс с надеждой осмотрелся вокруг – не попадется ли подходящая дубина, но надеяться на столь счастливое стечение обстоятельств не приходилось.
- Послушай, Кессиди… - начал он, и тут же понял, что начало было выбрано неудачное.
Девушка прищурила глаза, вся сжалась, как перед прыжком – только что когти не выпустила.
- Ты не уйдешь отсюда просто так, Морган. – Сказала она, нарочито небрежно облокотившись на каменный выступ. – Ты обещал мне помочь в поисках моего напарника. Люди, которые дают мне обещания – сознательно ли, или по глупости – выполняют их. Поэтому ты, мальчик мой, - это «мальчик мой» Кессиди почти прошипела, - в любом случае отсюда не уйдешь. Либо ты остаешься по доброй воле, и мы вместе находим наших напарников, либо я заставлю тебя остаться здесь – в качестве почти сервированного обеда для наших новых друзей.
От того, как устрашающе-прекрасен был этот жестокий монолог из уст красивой блондинки, Джеймс на пару мгновений забыл, как дышать. А когда вспомнил, втянул воздух так поспешно, что закашлялся.
«Идиот.» - Прозвучал в голове голос Джесси. – «Это же надо быть таким идиотом.»
- Я и не собираюсь уходить, - хрипло произнес Морган, и снова закашлялся, - я всего лишь собираюсь отправить их. Нечего здесь делать ученым – слишком опасно. А мы найдем Джесс и Бутча сами. В первый раз, что ли?
Голос в голове насмешливо напомнил про огромных, мохнатых и крайне зубастых соседей, которых ранее ни в одном приключении не наблюдалось, но Джеймс поспешно заставил его умолкнуть – не хватало еще, чтобы на лице промелькнула тень страха. Кессиди сейчас больше всего напоминала хищника отряда кошачьих – Персиана, пожалуй – и показывать ей свои настоящие чувства было смерти подобно. Морган очень красочно представил себе, как девушка бросается на него, впиваясь зубами в горло, и подумал, что будь у него выбор – остаться наедине с гремгоном или с разъяренной Кессиди Хайтаун – он бы еще подумал.
К счастью, она не подозревала о тяжелых мыслях собеседника, так как была слишком сосредоточена попыткой выяснить, не солгал ли он ранее.
- А как мы уйдем? Остальные наверняка заметят если не мое, то твое отсутствие.
Джеймс запнулся. Он не был так детально подготовлен.
- Я не знаю. – Честно ответил он, опуская голову настолько низко, что Кессиди едва расслышала его ответ.
И в тот же момент девушка подумала, что было бы лучше не услышать его вовсе.
- Ты не знаешь?
Джеймс отрицательно покачал головой и закрыл глаза.
- Мы что-нибудь придумаем. – Торопливо начал он, пока Кессиди не нашлась, что сказать. – Пока соберем необходимую на двоих провизию, а в процессе мысль придет.
Он посмотрел на побледневшую девушку и впервые за весь их разговор улыбнулся прежней «моргановской» улыбкой.
- Она всегда приходит.
Ни Джеймс, ни Кессиди не могли видеть, что их разговор слышало двое – неясная тень в проходе за их спинами, и сержант Донован, притаившийся за ближайшим строением лагеря.
Сорвавшийся из-под пальцев Джесси камушек с негромким стуком упал ей под ноги.
Двое распластавшихся по стене людей тут же замерли, настороженно прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся снизу. Слава богу, чуткий слух грегонов не уловил такой маленькой детали, и в нижнем зале по-прежнему вовсю проходили бои за остатки костей.
Джесси поджала дрожащие губы, медленно повернула голову к Бутчу и неслышно прошептала: «прости».
Он чуть крепче сжал ее руку, призывая к тишине.
Их не было видно – полуметровая ширина галереи защищала их от взглядов монстров, но услышать людей те все еще могли.
Оставалось, по сути, совсем немного – какие-то несколько метров – и Джесси с Бутчем оказались бы на другой стороне, там, где призывно темнело пятно очередного проема. О том, что они будут делать, если «проем» окажется лишь игрой света, ни один из них старался не думать.
Когда шагов до проема осталось что-то около десяти, ни один из них уже не мог толком дышать от ужаса – каждый вдох напоминал жалобный всхлип. Поэтому, как только Джесси почувствовала, что рука ее не находит никакого препятствия
