— Добрый день, господин граф.
Откуда-то сзади появилась Фиона, остановилась рядом, придерживая под локоть:
— Больно? Вам нужно сесть.
Сесть? Ноги не двигались. Наташа прислонилась к ней, хмурясь.
— Ты… — услышала глухое, едва слышное. Подняла на его сиятельство глаза, наполняющиеся слезами. — Таша… — Прочла по губам.
Все заготовленные слова и речи приказали долго жить. Голова гудела пустотой.
Нерешительно сделав два шага в её сторону, мужчина недоумённо остановился, бросив молниеносный взор в сторону метнувшейся к нему тени. Напрягся. Два охранника преградили путь.
Пфальцграфиня, ни живая, ни мёртвая, чувствуя, что становится трудно дышать, отвернулась к притихшей челяди. Она должна что-то им сказать, отпустить. Боже, как их много и они смотрят на них.
— Все можете быть свободны. — Не узнала голоса, глухого, непослушного. Обернулась к Герарду, заметив его замешательство. Похоже, сюрприз удался на славу. Только радости от этого не было.
— Таша… Всевышний… — казалось, он ничего не слышит. Дёрнулся уголок рта в робкой улыбке. Коснулся головы, ероша волосы, зарывая в них пальцы. — Ты жива… — Рука с побелевшими костяшками пальцев по-прежнему сжимала кинжал.
На них оглядывалась прислуга.
Стражники не спускали глаз с гостя, готовые по первому требованию хозяйки скрутить его.
— Господин граф, если вы пообещаете, что не причините мне вреда, я велю охране отойти, и мы пройдём в…
— Таша, о чём ты говоришь? Какого вреда? — снова качнулся в её сторону и снова был остановлен телохранителями.
К Наташе возвращалось самообладание. Герард выглядел неопасным и растерянным. Она надеялась, что её голос не дрожит от волнения. Выпавшие из корзины соцветия притягивали взгляд. Они для её сестры. Сердце рвалось из груди, а из глаз прорывались слёзы:
— Фиона, пожалуйста, собери цветы. — Глубоко вдохнула. Боль в боку отпускала, перетекая в область солнечного сплетения.
— Что здесь происходит? — Его сиятельство снова шагнул к ней, морщась от движения стражников, раздражаясь: — Вы можете мне объяснить, госпожа Вэлэри?
Вот! Граф фон Бригахбург стал похож на себя. Столбняк прошёл, в глазах зажёгся знакомый опасный огонёк, и он разгорался. Мужчина багровел.
Пфальцграфиня от его окрепшего голоса вмиг пришла в себя. Иллюзия рассеялась. А она уже готова была броситься ему на шею. Вместе с самообладанием возвращались разочарование, обида и злость, порождённая собственным недовольством. Следила за Фионой, аккуратно укладывающей розы:
— Эрмелинда и её экономка взяты под стражу, но вы можете навестить бывшую наследницу, — покосилась на корзину, перекочевавшую на край скамьи.
Остановившаяся работа в кухне и дребезжащий звук оброненной крышки, отвлёк её от гостя. Ощутив прилив сил, гаркнула от всей души:
— Лисбет! Вы хотите получить штраф за ротозейство?
Последовали охи-ахи, суета, грохот, окрики…
Наташа оглохла и, обернувшись к Герарду, натолкнулась на его прищуренный взор. Лицо сиятельного дрогнуло. Боль, тенью промелькнувшая на нём, тут же испарилась. Надетая маска скрыла эмоции. Твёрдо возвестил:
— Госпожа Вэлэри, нам необходимо объясниться.
Она медлила с ответом, сознавая, что не хочет оставаться с ним один на один. Свидетели их разговора ей так же не нужны.
Он прожигал её взглядом, и девушка хотела провалиться сквозь пол, сомневаясь, правильную ли линию поведения избрала. Броситься в объятия графа и сделать вид, что ничего не знает о его предательстве? Как бы не так! Если бы она тогда не ждала его, — а он тем временем развлекался «охотой», покоряя неприступную герцогиню — можно было избежать того, что случилось. Она бы выбрала из двух зол — Карла и Вилли — наименьшее, став женой купца.
Разговор состоится. При закрытых дверях, за которыми будут стоять воины. Если что-то пойдёт не так, Бригахбурга вышвырнут из замка. Она здесь хозяйка и выше его статусом. Он должен это понимать. Видела, что понимает, сверля её настороженным взором, терпеливо ожидая ответа.
Уставившись на длинные носки его сапог с подсыхающей грязью, пфальцграфиня, подозвав экономку, распорядилась:
— Катрин, велите Рэйнеру занести ведро горячей воды в покои господина графа. — Смерила мужчину ледяным взглядом: — Жду вас в обеденном зале.
Сопровождаемая охраной, поспешно прошла мимо него.
Глава 39
— Чёрт знает что!
Герард, опустив ладони в миску с горячей водой, упёрся в её дно. Не ощущая жара, тряс головой.
Таша… Пфальцграфиня Вэлэри фон Россен жива.
Когда шёл на звук её голоса, думал, что обезумел.
Когда увидел её, не поверил своим очам.
Это было как удар под дых: молниеносно и сокрушительно.
До звона в ушах.
До рези в глазах.
До остановки сердца.
Натирался мыльной массой с запахом мяты и полыни, вдыхая её пьянящий аромат.
Его Птаха… Живая…
Недоумение и растерянность сменились восторженной радостью.
Обухом по голове огрела холодность её взора.
Она изменилась. Похудела и бледна лицом. Стала ещё красивее, ещё притягательнее. И недоступнее.
Он ничего не понимал. Выставлена охрана. Таша боится? Кого? Его? Ждала и приготовилась к встрече, не подпустив к себе и близко. Почему?
Почему так вышло, что его люди не нашли её, а собаки не взяли след? Прошло много времени. Пролились дожди. Где она находилась? Кто её выходил? В этом не его заслуга. Почему она не пришла к нему? Могла прислать весть. Не доверяет.
Дьявол! Он был уверен, что она мертва. Он держал её: бездыханную, стылую. Её унёс зверь, который едва не лишил жизни его, даровав жизнь ей.
Всевышний! Одной рукой ты караешь, другой милуешь.
Он, кажется, понимает, в чём дело.
— Проклятый Фальгахен!
Неистово обтирался жёстким полотенцем, растирая докрасна кожу, словно хотел содрать её живьём. Обходил воспалённые участки тела на груди с рваными следами от когтистой лапы хищника. Нитевидная золотая цепь с иноземным крестиком, вплетённая в витый кожаный шнур его тельного креста, напомнила, при каких обстоятельствах была найдена.
Он не запомнил лица женщины, которая догнала его за воротами, но хорошо помнит её слова: обвинительные, хлёсткие, злые.
Он изменник.
Он бросил.
Он предал. Променял на герцогиню, проведя с ней ночь, чтобы получить содействие в покупке привилегий для себя.
Если бы Фальгахен ожил, он бы убил его снова и снова.
За то, что отнял его покой, лишив любимой.
За ту боль, которую он причинил Птахе, оклеветав его.
За ту боль, которую он испытывает сейчас, натолкнувшись на её отчуждённость и небрежение.
За то, что произошло той ночью.
Карла нет, а последствия его деяний ещё предстоит преодолеть. Это будет непросто. Уже непросто.
Он не знал, что будет говорить и делать, как станет убеждать пфальцграфиню в искренности своих чувств, но точно знал, что не отступится. Она — его женщина и мать его будущих детей. Она должна его выслушать, понять, простить.
Наташа стояла у окна в обеденном зале, спрятав руки в карманы, поглаживая зажигалочку, поглядывая на столовое серебро, отражающее вспышки огня от горящих дров в камине.
Всё идеально.
Не хватает столовых приборов, хрусталя и лёгкой музыки.
Не хватает мужчины, которому можно доверять.
Не хватает Хельги, которая составила бы ей компанию за столом. Усмехнулась мыслям. Задумалась о светском этикете?
Начавшийся утром дождь быстро закончился,
