Как она ни готовилась к встрече, всё равно с самого начала всё пошло не так. С Герардом всегда всё шло не так. Начиная с их первой встречи.
Посмотрела на Катрин, стоящую в ожидании дальнейших указаний:
— Распорядитесь принести холодные блюда. Когда появится господин граф, подайте горячее.
Он не заставил себя долго ждать. Вошёл стремительно, резко остановившись, не дойдя до неё нескольких шагов, пожирая глазами. Отросшие спутавшиеся влажные волосы упали на лицо, придавая мужчине лихой мальчишеский вид. Корзина в руке увеличивала сходство.
Пфальцграфиня не удивилась:
— Хотите сейчас навестить Эрмелинду, господин граф? Вас проводят. — Поёжилась, ощущая через ткань платья покалывание его взгляда на своей коже.
Двери оставались открытыми. По обе стороны от них со стороны площадки изваяниями стояли стражники.
Его сиятельство, перехватив её взор на лукошке, как можно мягче ответил:
— Розы для вас, госпожа Вэлэри. — Знал, что терпение не является его сильной стороной. Но именно сейчас оно ему так необходимо.
— На мою могилу. — Наташа нервно хохотнула. Кивнула в знак согласия. Она чего-то не знает? Цветами в этом времени одаривают только мёртвых? — Как трогательно. Умирающие цветы для мёртвой леди. — Его за это поблагодарить? Ярко представила картинку возложения «венка». Если он не лжёт, конечно, и розы изначально предназначались не для сестры. Переиграл ситуацию в свою пользу? Отвернулась от подношения. — Присаживайтесь, господин граф. Отобедайте в моей компании.
Села не во главу стола, а напротив мужчины. Чтобы видеть его глаза, — внимательные, тревожные — пристально всматривающиеся в неё.
Герард, окинув уставленный блюдами стол, не сдержавшись, шумно сглотнул. Со вчерашней вечерней трапезы толком не ел, довольствуясь кусочками вяленого мяса и солёного сыра с подсохшим ломтем белого хлеба, оставшиеся от взятой в дорогу снеди.
Служанки внесли подносы с супом и дымящимися жареными цыплятами, блинчиками, мисочки со сметаной и мёдом.
Налив себе вина и отставив серебряный кувшин с узким горлышком, сиятельный взглянул на хозяйку. Вот она, его Птаха. Так близко. Он слышит её дыхание. Из множества аппетитных ароматов, исходящих от яств, безошибочно выделил её запах, от которого пошла кру́гом голова и болезненно напряглись мышцы рук от желания притронуться к женщине.
Наташа, не дождавшись со стороны гостя ухаживаний, подхватила ёмкость с вином, наполняя свой кубок доверху. Достав ложку, опустила в него держало с янтарём, помешивая, присматриваясь. Чисто. Яда нет.
— Таша…
Вздрогнула от его голоса, поднимая глаза, чувствуя, как тело покрылось мурашками, схватила «бокал»:
— Господин граф, на правах хозяйки позвольте поднять тост за наш мирный диалог.
— Диалог? — Герард приподнял в удивлении бровь.
— Да, если вы не против, давайте за это выпьем. — Сделав несколько крупных глотков, наблюдала за мужчиной, опустошающим кубок залпом. Нервничает? Быстро окосеет. Успеть бы ввести его в курс дела и заручиться поддержкой.
— Не против. — От официального холодного тона хозяйки пробирала дрожь. Что она задумала?
Пфальцграфиня, поставив перед собой миску с супом, двумя пальчиками подхватила бедро цыплёнка:
— Закусывайте, господин граф, не стесняйтесь. — Впилась в него зубами, млея от дивного ароматного вкуса нежного мяса. — У нас самообслуживание.
В открытую дверь сквозило. Пфальцграфиня, сидя к ней лицом, видела служанку с подносом в руках, прошедшую в сторону комнаты Эрмелинды.
Мужчина, быстро расправившись с супом, придвинул блюдо с мясом, посматривая на горку блинов.
Наташа, заметив его внимание, пояснила:
— Их можно есть со сметаной или мёдом, — вытерев пальцы о салфетку, лежащую на столе сбоку от неё, отпила вина из кубка, пояснив, на каком блюде с какой начинкой блины.
Больше всего Герарду хотелось сидеть не напротив хозяйки, а рядом. И не просто сидеть, сложив руки на коленях. Усмехнулся мыслям, следуя за ними, давая себе возможность прочувствовать нарастающее возбуждение и закипающую кровь в жилах, замечая, как смягчается выражение лица Таши, расслабляется тело, движения теряют резкость, становясь плавными, завораживающими.
Его довольный вид не остался незамеченным. Девушка выпрямилась, покраснев и поджав губы, хлопнула ладонью по столу:
— Не сметь!
Гость, хмурясь, с сожалением вздохнул. Его Птаха всё поняла верно.
— Госпожа Вэлэри, я жду объяснений. — Следующая порция горячительного также была осушена до дна. Граф ощущал, как портится его настроение. Женщина, сидящая напротив него, не выказывала намерений благоволить ему. Чужая и бездушная. Она всегда ускользала от него. Готов признать, что не в силах разгадать эту загадку. Она была в его руках. Он познал её, и всё равно она осталась далёкой и недоступной.
— Когда вы насытитесь, всё узнаете. — Допила вино, дивясь — хмель совсем не чувствовался.
— Я уже сыт.
— Вы ещё не пробовали блинчики.
— Госпожа Вэлэри… — слегка повернул голову назад. Сидеть спиной к дверному проёму было неудобно. Казалось, их подслушивают. — Таша… — понизил голос. — Ты опасаешься меня. Почему? Что произошло? Расскажи мне всё с самого начала.
Она обошла стол, закрывая двери. Обернувшись, упёрлась глазами в грудь мужчины. Подкрался бесшумно. Впрочем, как всегда.
Задохнулась, подаваясь назад, пряча руки за спину. Так был велик соблазн обнять его, прижаться, вдохнуть его запах.
— Сядьте, господин граф. — Увязла в его пепельном тоскливо-молящем взоре. На герцогиню он так же смотрит?
Герард, заметив её настороженность, с готовностью поднял ладони, отступая:
— Не буду.
Пфальцграфиня вернулась за стол, собирая разбежавшиеся мысли. Отчего так плохо? Прикрыв глаза, потёрла переносицу. Когда твою любовь отвергает тот, кого ты любишь больше всего… Когда предаёт тот, кто для тебя дороже всех… Тогда начинается твоё самоуничтожение. Ты запираешься в себе, прячешься в своём мире. Ты меняешься.
Он ждал, расслабленно раскинувшись на стуле, поглаживая чёрный мутный камень на рукояти кинжала, не делая резких движений, видя, что от его попытки приблизиться к ней становится только хуже.
— Что произошло?.. — переспросила она. — Я подозреваю свою сестру и её компаньонку в сговоре с Фальгахеном и соучастии в моём похищении и, возможно, в покушении на убийство. — Обвинение прозвучало полузадушено, чуть слышно. Как приговор. Чудовищный по своей сути. — Я подозреваю Вилли Хартмана, купца из Штрассбурха — жениха Эрмелинды. Когда меня похитил Карл, на карету было совершено нападение. Графа убили на моих глазах. Я чудом осталась жива.
Его сиятельство встрепенулся:
— Бюргер? Он спешно отплыл во Фландрию на ярмарку в Лилль. Мои люди преследуют его по суше. Доказать его причастность будет сложно. Сам он не признается. Хоть и труслив, но желание жить сильнее. Если компаньонка твоей сестры не выдержит пыток и признается в пособничестве Фальгахену, то и Хартман не вывернется.
— Я слышала имена: Шефер и Хельмут. Последний убил Карла и… — Приложила руки к груди, унимая сердцебиение, не решаясь окончить фразу. — Местная ведунья нашла меня в лесу. Вылечила, выходила. — Бросила взгляд на корзину. — Она по моей просьбе проникла в замок и узнала, что меня похоронили рядом с отцом. Понимаете? Похоронили кого-то другого, хорошо это сознавая. Затем я прошла в замок и сегодня утром вернула то, что по праву принадлежит
