Обмыла руки в миске с водой: «Рукомойник пришёлся бы кстати. Надо подумать».
Выбив яйцо с оранжевым желтком, кинула щепотку соли, размешивая, наблюдая, как вытянули шеи служанки, наблюдая за её действиями. Вспомнилась Берта.
— Учитесь, если не умеете, Маргарет. Будете готовить по требованию. — Добавила порцию муки, вымешивая массу, растирая комки. — Тесто должно быть мягким и однородным. — Плеснула немного молока. Подошла к камину с подвешенной над огнём ёмкостью, присаливая жидкость. Закончив формировать «колобок», отрывала от него маленькие кусочки теста, скатывая шарики-клёцки и кидая в закипающее варево. — Помешиваем, чтобы не пригорело… После закипания, поднимаем котелок выше, чтобы молоко не убежало и немного провариваем. — Сопровождала слова действием. — Маргарет, настаиваю, чтобы ваши руки были при этом очень чистыми, с коротко остриженными ногтями. Я могу зайти в любой момент и проверить. Вы меня понимаете?
Пунцовая стряпуха вертела перед собой руки-грабли с обкусанными ногтями, поправляя тряпицу на пораненном пальце, рассматривая белёсые шрамики порезов, словно видела впервые. Ножи её не любили и при первой возможности кололи и резали.
В боковую дверь вошла Хенрике и три девицы. Позади нерешительно топтался Гензель.
— Хозяйка, вот вам девки на место получивших расчёт. Если не понравятся, приведу других.
— Идёмте сюда, — подозвала дев, помешивая в котле. — Снимите чепцы, покажите руки. — Бегло осматривала обувь и одежду. — Нам нужна подсобница на кухню и горничная.
Претендентки выглядели опрятно, и сразу же отказать одной из них оказалось непросто. Скорее всего, слух о том, что госпожа большое внимание уделяет чистоплотности прислуги, уже распространился. Девушки умылись и переоделись в чистое.
— Каждая расскажите о себе, — кивнула пастушку́, чтобы присаживался к столу. — Маргарет, снимайте котёл и ставьте на стол. — Кинула в суп кусочек масла, прикрывая крышкой.
— О чём им говорить, хозяйка? — уточнила экономка.
— Семейное положение, наличие детей, кто муж, с чего живут. — То, что крестьянки выглядели молодо, ни о чём не говорило. В этом времени они уже могли иметь детей.
— Так мы стараемся нанимать девок свободных, или чтоб без детей.
Наташа призадумалась. Женщины в замке работают целыми днями без выходных. Если некому помочь по хозяйству, то дети останутся дома без присмотра.
— Хорошо. Тогда я послушаю, кто родители и за счёт чего живёт семья каждой.
Все трое жили с родителями.
Дочь бондаря. Младшая в семье.
Дочь стражника на первых воротах. Кроме неё в семье есть младшие братья.
Дочь конюха выглядела старше других, неказистая, конопатая. Всех стало жалко.
— Поступим так, — пфальцграфиня переводила взгляд с одной на другую. — Всем троим на два месяца устанавливаю испытательный срок. Кто отработает без замечаний, тот и останется. На время этого срока оплата каждой будет по три шиллинга. По окончании испытания одна из вас покинет нас, и плата оставшихся поднимется до четырёх шиллингов.
Девушка обратила внимание, что воцарилась тишина. Не слышалось бряканье крышек и режущих слух звуков по закоптелым днищам котлов. Потрескивали дрова в камине, и под столом ворчала кошка на непоседливого котёнка. Гензель, вцепившись в столешницу и опустив под неё голову, грязной ногой тянулся к хвостатому пушистику.
— Я понятно выразилась? — Глянула на прищурившуюся Хенрике.
— А если все будут работать исправно, без замечаний, тогда как будет? И чем занять третью девку?
— За это время кто-то из наших работниц может покинуть стены замка по разным причинам и вы, Хенрике, думаете, что с завтрашнего утра работы станет меньше? — Брякнула крышка, послышались торопливые скребущие звуки, стук утвари. Понимают, о чём речь. — И это после того, о чём мы с вами недавно говорили? Вы собрались проигнорировать мои указания об уборке? — Звуки чистки снова поутихли. Внимают, работнички.
— Нет, хозяйка. Но за то, чем будут заниматься наёмные женщины, мы платим намного меньше.
— Хенрике, вы хотите оспорить моё решение? — Наташа не повышала голос и спокойно смотрела на женщину, не чувствуя неудобства или неловкости. Экономка хочет показать прислуге, что по-прежнему будет заправлять в замке? То ли будет утром, когда госпожа осмотрит кладовые. Может быть, ей осталось работать считанные часы.
Помощница по хозяйству склонила голову, пряча глаза, демонстрируя покорность.
— Присту́пите завтра с утра, — обратилась к наёмницам пфальцграфиня, переключаясь на Гензеля: — Ты ещё не вечерял? — По его зажатости, опущенной голове, взгляду исподлобья на кухарку, догадалась, что он робеет. — Маргарет, собирайте его сиятельству ужин. Он будет вечерять в своей комнате. Сестра тоже. Суп нальёте всем обязательно. А я поем здесь. — Обратила внимание, что появилась Амали и служанка Эрмелинды.
В материализовавшиеся на столе мисочки, налила супа себе и мальчишке. Подвинула дощечку с хлебом и блюдо с булочками, мёд, холодную кашу.
— Гензель, Маргарет хочет забрать тебя к себе жить. Пойдёшь?.. Ешь и думай. — Стряпуха проживала в отдельной каморе.
Гретель придвинулась ближе, не спуская глаз с пацана, который, не отрываясь, пил горячий суп из плошки. Струйка молока стекала по подбородку за ворот грязной порванной рубахи.
— Хозяйка, — Амали тихонько коснулась плеча Наташи, — можно носить воду для купания?
— Да, носите. — Не спеша ела ложкой, отмечая пристальное внимание к своей персоне со стороны прислуги, поглядывая на то, что выставлялось на поднос для отца. Заметив кубок с вином, отставила в сторону: — Замени́те морсом… Ступайте. Позже отнесёте его сиятельству горячий ромашковый чай с мёдом… Гензель, что скажешь?
— Нет, не пойду к ней. — Чесал шею, размазывая молочную дорожку.
— Почему? — Пфальцграфиня смаковала жёлтые мучные шарики. До чего вкусно!
— Она дерётся. — Задрав голову и наклонив плошку, пастушок вытрясал в рот клёцки, подталкивая пальцем, облизываясь и вздыхая.
— Так ведь за дело, — ахнула повариха, прикрывая рот ладонью, присаживаясь на конец скамьи и тут же неуклюже вскакивая, хватаясь за столешницу. Скамья, приподнявшись с другого края по принципу рычажных качелей, грохнула о пол. Маргарет втянула голову в плечи, хлопая глазами.
— Я же сказал, что не я стащил тот пирог. — Гензель по её примеру тоже втянул голову в плечи.
Наташа, отмечая, что пироги в этом месте всё же пекут, озабоченно потёрла шею у плеча. А вот память у детей на несправедливое к ним отношение цепкая.
— Кто же тогда стащил? — сипло выдавила из себя кухарка, поглядывая на хозяйку. — Никого больше не было.
— Был, — тяжело вздохнул пацан.
— Кто?
— Куно. В окно сиганул. С пирогом.
— Так что сразу не сказал?
— Так ты бы его прибила, как того котяку.
— Ладно, всё понятно. — Пфальцграфиня встала. Гретель ко всему прочему оказалась ещё и душегубкой. — Ешь и будь здесь. За тобой придут. — Уже экономке: — Поселите его в комнату к прислуге. — Чтобы предупредить разговоры и домыслы, добавила: — Будет при мне на побегушках. — Вспомнился Франц. — Хенрике, распорядитесь к утру доставить с пасеки три пчелы в кубке. Живых.
Собрала на тарелку четыре булочки, прихватив глиняный кувшин с кипячёной водой и оловянный
