Корчась от приступов рвоты, выжидая моменты недолгого затишья, Наташа глотала таблетки, потеряв им счёт, пытаясь задержать в желудке. Сколько их выпало на грязный пол из бесчувственных пальцев?
Девушка ползла, упиралась головой в стену и меняла направление, пытаясь спрятаться от невыносимой боли, следовавшей за ней по пятам. Снова упиралась в препятствие и снова ползла по заколдованному кругу адской боли.
Наконец рвота прекратилась, только болезненно сокращался желудок. Вкус собственной крови уже не пугал. Губы распухли и онемели. Наташа ощущала себя бесформенной желеобразной субстанцией, растёкшейся по грязному полу темницы. Она не чувствовала ни рук, ни ног, ни холода. И только сердце, надрывно ухая, напоминало, что она ещё жива. В мозгу билась лишь одна мысль: «Хватит…Господи, прошу… Хватит…»
Звон в ушах сменился глухим затихающим шумом. Всё… Свободна.
* * *Граф ходил по покоям, меряя их широким шагом. Ни сна, ни покоя. Эта девчонка сведёт его с ума. Ведьма! Точно, ведьма. Надо же, драться удумала. Откуда столько смелости и дерзости? Да, она же русинка — в этом он не сомневался, — а они именно такие. Вот только нужно было сумку снять. Забыл. Что у неё там? Безделицы.
Герард упал на ложе, закрывая глаза. А сам-то хорош. Чем лучше того насильника в лесу? Не сдержался. Мерзко. Гадко. С девчонкой решил совладать. Ослеп, захлебнулся жаждой обладания, похоть застила разум. Стало стыдно, что не пожалел спасительницу своего сына, отвёл в подвал. Лично.
А она лжёт, выкручивается… Непокорная…
Оправдание себе ищешь? Забыл, что добиться желаемого можно не только кнутом, а и лаской? Понять её нужно было, а не рубить с плеча. Ничего, посидит, одумается, сговорчивее станет.
Душа болела и стонала, словно чуя беду.
* * *— Хозяин, — Франц нерешительно заглянул в кабинет, — вы мне… это… велели отнести в камору еду для иноземки.
Бригахбург обернулся, вопросительно уставившись на мальчишку. Тот замолчал, опустив глаза. Всегда весёлый и подвижный, сейчас он не был похож на себя.
— Ну, — нетерпеливо подогнал его мужчина.
— Так она… это…
— Франц, что? — терпение иссякало. В душу ледяной струйкой просачивалась тревога. — Отказывается есть?
Лицо мальчишки исказила гримаса боли.
— Она преставилась.
— Кто преставился? Франц! — рыкнул он. — Говори яснее!
— Та, красивая иноземка… умерла.
— Да чтоб тебя… — Герард быстро вышел из кабинета, чуть не сбив мальчишку, топтавшегося за дверью. — Почему ты так решил?
Он пожал плечами, отворачиваясь, устремляясь за хозяином, едва поспевая за ним.
Одиночные факелы освещали длинный коридор подвала. Пахнуло сыростью. Сквозняк принёс запах кислых огурцов. В другом крыле на нижнем уровне располагались кладовые.
Дверь в камору была открыта настежь. Возле разбитой глиняной миски с фасолью, не обращая внимания на приближающихся людей, сидела крыса и неторопливо поедала бобы.
— Убью Руперта, — пробубнил его сиятельство, зацепив ногой откатившийся оловянный кубок.
Грызун, оторвавшись от еды, неожиданно свалившейся ему неизвестно откуда, сверкнув красным глазом, нехотя скрылся в темноте соседнего узкого прохода.
Сняв со стены факел, Бригахбург вошёл в камору, освещая перед собой пространство. За спиной слышалось участившееся громкое сопение Франца.
Иноземка лежала у двери на боку, неловко подвернув ногу и прикрыв голову руками.
Передав факел мальчишке со словами: «Свети ниже», Герард с замиранием сердца присел возле неё на корточки. Перевернув её на спину, склонился, всматриваясь в бледное лицо с тёмными кругами под глазами, приоткрытые распухшие искусанные губы серого цвета. На подбородке засохла струйка крови.
— Всевышний… — только и смог выдавить он, чувствуя, как земля уходит из-под ног, как крупная дрожь охватывает тело. На плечи навалилась тяжесть, пригибая к земле, толчками выкачивая воздух из лёгких.
Он опустился на колени и, приложив голову к груди русинки, прислушался. Кроме гулкого стука собственного сердца ничего не услышал. Мертва? Как такое возможно? Почему? Она никогда не казалась ему трусихой. Такая не испугается темноты и не умрёт от страха. Она ходила по ночным коридорам, не боялась разговоров о призраках, хотя другие женщины едва ли ни падали в обморок от одного только упоминания о них. А последняя её выходка? Разве слабая безвольная женщина посмеет ударить мужчину?
Подняв её на руки и прижав к себе, услышал стук упавшего предмета. Тело не показалось окоченевшим. Холодное, оно было ещё гибким и живым. Бригахбург, торопливо шагая по коридору, давал указания Францу:
— Вернёшься сюда. Что-то упало в каморе, подберёшь.
Факел в руке мальчишки дрожал.
— Иноземка преставилась?
— Нет, это бледная не́мочь. Быстро отыщи Руперта и Бруно. Пусть сейчас же идут в её покои. Принеси туда кувшин горячей воды. Лекарь пусть зелья свои возьмёт, — нетерпеливо повысил голос: — Франц, бегом!
На хозяина оглядывалась челядь, суматошно шарахаясь в сторону, пропуская, опуская глаза. Платье женщины, безжизненно свисающая обнажённая рука, подрагивающая в такт его быстрому шагу, не оставляли сомнений, кто на руках графа.
Удар ноги в дверь. Она отворилась бесшумно. Закрываясь, надрывно скрипнула, словно скорбя. Его сиятельство поморщился, опуская свою ношу на ложе, укрывая по пояс одеялом:
— Ты ведь не преставишься, Птаха? Ты сильная и смелая, — взяв её ладонь, прижал к своим губам: — Что ты с собою сделала? Зачем? Я так тебе противен?
Палящее солнце заливало покои. Пыль, взвившаяся с задетого балдахина, рассыпалась, искрясь в его ярких лучах.
Мужчина склонился над русинкой, вновь прикладывая голову к её груди. Расслышав редкие тяжёлые удары сердца, облегчённо выдохнул. Вспомнилось, как она проверяла биение сердца его сына. Повторив её жест, прижал пальцы к её шее под челюстью, с удивлением ощущая, как под ними угадываются слабые толчки.
Сев рядом, бережно взяв в ладони её лицо, касаясь губами холодных щёк, пытаясь согреть их своим дыханием, зашептал:
— Ты со мною так не поступишь… Я не дам тебе умереть…
Гулкие торопливые шаги раздались за дверью.
Бруно, собираясь что-то сказать, замер на полуслове в дверном проёме, глядя на Герарда, склонившегося к лицу неподвижной Наташи и внимательно рассматривающего его.
— Какого чёрта? — побледнел рыцарь, шагнув в покой, снова останавливаясь, сжимая рукоять кинжала.
Бригахбург, не глядя на командующего, позвал:
— Поди сюда. Смотри… — указал на тёмные небольшие пятна на подбородке и щеках иноземки. — Похоже на синяки. Сначала я думал, что она сама что-то с собой сделала. А теперь…
— Она в беспамятстве? — склонился над Наташей Бруно, болезненно морщась от вида её опухшего лица. — Почему она такая? Что случилось?
Бригахбург будто не слышал вопросов друга.
— Посмотри на ворот платья — текло по шее. Одеяние выпачкано, лицо. Ей насильно вливали в рот… Её рвало. Её отравили, — он вздрогнул, представив мучения Птахи. — Всевышний… — отёр лицо ладонью, будто хотел избавиться от видения.
— Герард, что здесь произошло? — Бруно снова сжал рукоять кинжала. Перед глазами полыхнуло алое пламя, виски сдавила боль. — Отравили? — его глаза
