— Я запер её вечером в каморе за непослушание, — вскинул на него глаза его сиятельство.
У командующего побелели костяшки пальцев, сжимающие рукоять кинжала. Глядя на искусанные с запекшейся кровью губы Наташи, он простонал:
— За что ты её?.. — не договорил.
Скрипнула дверь, и вбежал Франц с кувшином.
— Хозяин, фрейлейн Клара ищет вас. Спрашивала, не видел ли я где… вот её, — указал он глазами на иноземку. — Там графиня Юфу…
— Дай сюда, — граф раздражённо вырвал кувшин из рук мальчишки. — Неси полотенце из умывальни и ступай, куда я велел. Всё там осмотри хорошенько.
— Герард! — Бруно дёрнул Бригахбурга за плечо, разворачивая к себе: — За что ты отправил её в подвал?
Тот отбил его руку и, облившись горячей водой, выругался. Зло выцедил из себя:
— Я должен отчитаться перед тобой? — глаза налились опасной темнотой, на скулах заходили желваки. От ощущения собственного бессилия хотелось крушить всё вокруг. Он с трудом взял себя в руки: — Надо что-то делать. Преставится.
Бруно, угрюмо косясь на хозяина, наклонился к лицу Наташи, принюхиваясь.
— Незнакомый запах. Кто мог сделать такое? Кому она помешала? — гадал, за какое непослушание тот мог запереть её в подвале?
— Поставь охрану у двери, — прошептал граф и, уже себе, глядя на закрывшуюся за рыцарем дверь: — Где этот Руперт ходит.
Герард смочил полотенце водой, бережно оттирая лицо, шею и руки Наташи, вспоминая, как его губы совсем недавно касались их. Какие яркие неведомые чувства вызывали прикосновения. Распустил волосы, выбирая из них мусор, пропуская между пальцами. Прикрыл глаза, наполнившиеся слезами горечи и отчаяния.
В комнату вошёл лекарь. Скользнув взором по женской фигуре под одеялом, выпучил глаза, бледнея:
— Звали, хозяин?
— Посмотри, что с ней.
Руперт осторожно приблизился, крестясь, всматриваясь в бескровное лицо иноземки:
— Преставилась…
— Смотри лучше! — оглушительно гаркнул Бригахбург.
Эскулап вздрогнул и, опасливо косясь на хозяина, приник к груди девицы, слушая биение сердца.
— Не жилец… Затихает… — отступил он к двери.
Его сиятельство приблизился к нему:
— Как, по-твоему, что с ней?
— Болезнь сердца, — ответил Руперт уверенно.
— Почему ты так решил?
— Губы серые.
— Ничего сделать нельзя?
— Ничего не поможет… — метнув бегающий взор на ложе, передёрнул плечами: — Можно кровь отворить.
Перед глазами графа всплыла картинка, как лекарь собирался отворить кровь его сыну, а русинка не дала. Не сделает ли он хуже, позволив отворить ей кровь? Сомнение боролось с желанием делать хоть что-нибудь.
— Зачем же отворять, если это не поможет?
Эскулап подавил судорожный вздох, опуская глаза.
Появившийся всклокоченный Бруно нетерпеливо подскочил к Герарду:
— Ну что? Что с ней?
Тот не сводил глаз с Руперта:
— Сколько она проживёт?
— Недолго, — промямлил тот.
— Болезнь сердца, говорит, — повернулся Бригахбург к рыцарю, кивнув на лекаря, приближаясь к нему: — А скажи-ка мне, где ты яды хранишь и брал ли кто у тебя крыс травить?
— Яды здесь, — Руперт ткнул пальцем в ящик, из которого нёсся зловонный дух. — Просили недавно со склада.
— Когда?
— Неделю назад.
— Покажи, какие яды у тебя есть.
Лекарь, склонившись над ящиком, запустив в него руку, зашуршал, задвигал плошечками, извлекая небольшую ёмкость из обожжённой глины с узким горлышком, заткнутым деревянной пробкой.
Граф кивнул командующему. Тот открыл, принюхиваясь, качая головой:
— Дьявол его знает… Вроде не похоже.
— Признавайся, лекарь, ты иноземку отравил?
Сделав шаг назад, мужчина мелко закрестился, бледнея:
— Всевышний, зачем мне это нужно? Разве у одного меня яды имеются? Вон, ведунья в деревне… У неё всякое есть.
— А ведь мог отравить из мести, — повысил голос Бруно. — Ты не мог вице-графа исцелить, а она смогла. Что скажешь?
— Так пока не исцелила… — попятился Руперт к двери.
Герард и Бруно переглянулись.
— Не отрицает, что она отравлена, — ухмыльнулся граф. — А говорил, что сердце.
Рыцарь подскочил к эскулапу:
— Ослеп, да? Сейчас как двину тебе между глаз, подсвечу вместо факела! У меня давно руки чешутся. Ещё с тех пор, как ты мне ногу лечил.
Его сиятельство, схватив дрожащего лекаря за ворот, открыл дверь, передавая его стражнику:
— В подвал его! В пыточную!
Командующий пнул ящик за дверь:
— Сжечь!
По коридору бежал Франц, прижимая к груди свои находки. За ним торопливо шла Клара. Войдя в покои следом за мальчишкой, она, словно споткнувшись, остановилась, заглядывая на ложе:
— Хозяин, графиня требует свою компаньонку.
— Обходитесь пока сами, — перехватив любопытный взгляд женщины, Бригахбург сдвинул брови: — Вон отсюда! Где охрана?
Шагнул к экономке, но та не стала ждать особого приглашения. Закрывшаяся за ней с шумом дверь пронзительно скрипнула.
— Так лекаря повели, — рыцарь, воспользовавшись освободившимся местом, сел на ложе, накрывая Наташу одеялом.
Франц опустил на прикроватный столик грязную вязаную косынку, слиток серебра в виде домика и десяток маленьких продолговатых сухих бобов:
— Вот, только это.
Герард, отложив серебро, перебирал в пальцах продолговатые коричневые бобы правильной формы. Такое не видел никогда. Семена что ли иноземные?
Расправив косынку с засохшими следами рвотной массы, тяжело сглотнул, взглянул на мальчишку:
— Погоди, а украшение, что она носила на груди? Ты должен помнить — стрекоза. Оно было с вечера. Точно, было.
Франц покачал головой:
— Я бы нашёл. Я всё облазил и перетряс.
Откинув одеяло, граф расстегнул ремешок на поясе русинки, снимая его вместе с открытой сумкой. В ней зерцало, пластины, безделицы. Выдохнул:
— Нет.
— Я снова схожу, хозяин, — Франц с готовностью заторопился к двери.
Герард подхватился:
— Бруно, отправь за знахаркой в деревню. Она поможет.
— За ведьмой? К обеду как раз дойдёт. Потом за порошками или чем там ещё назад вернётся. Самим надо ехать. Так быстрее будет.
— Коней седлай!
* * *Отряд из шести всадников выехал из ворот замка на единственную дорогу, ведущую в деревню. Кони шли шагом. На руках одного из всадников, укутанная в одеяло, покоилась иноземка. Он крепко прижимал её к себе, держа едва ли не на весу.
Конь под наездником, недовольный двойным весом седоков, косил чёрным глазом, шумно фыркая и нервно подёргивая хвостом.
Редкие в такой час встречные деревенские жители, низко кланяясь и приветствуя всадников, оборачивались им вслед, провожали отряд взорами, полными любопытства и сочувствия. Куда направлялись воины, догадаться было нетрудно.
Хорошо утоптанная тропа, уходящая в сторону от дороги, очень скоро упёрлась в маленький домик, спрятанный в тени деревьев и густых зарослей кустарника. Дверь бесшумно открылась и на пороге, прикрыв ладонью глаза от солнца, показалась старуха, сгорбленная и сухонькая.
По сигналу хозяина отряд спешился.
Хозяйка избушки, узнав гостя, подошла, низко кланяясь. От этого её и без того крючковатая фигура выглядела как клюка.
— Фортунато, передай иноземку Ра́бану, — соскочил с коня его сиятельство, подходя к знахарке. — Жива ещё, старая?
— Всевышний совсем не смотрит в мою сторону, хозяин, — отступила она, пропуская воина с ношей на руках и проследовавшего за ним графа. — Привезли кого? — семенила следом она.
Вошедших обдало уютным теплом и густым тяжёлым запахом трав. В небольшой печи с узкой лежанкой и высоким открытым сводом, обложенный горящими толстыми сучьями, тихо булькал маленький котелок, растекался волнами дух свежего ржаного хлеба. Света от горящего хвороста хватало, чтобы рассмотреть убогую обстановку тёмного жилища.
Бригахбург огляделся. Внутри домик оказался вместительным. Стол, короткая скамья, табурет, сундук.
