— Моя Птаха, — шепнул ей на ухо.
Наташа замерла. Перехватило дыхание.
— Никому не отдам, — опалило дыханием висок.
Она прислушалась, унимая непрошеную дрожь и гулкий стук сердца, разрывающего грудную клетку. Показалось или действительно Бригахбург произнёс слова, за которые женщины готовы отдать многое, чтобы услышать от любимого? Любимого…
Его руки волновали. Тело отзывалось на его прикосновения, грубую ласку. Разум протестовал, предостерегал об опасной близости сильного властного мужчины, привыкшего к беспрекословному подчинению окружающих. Она уже была после такого неподчинения в подвале. Чем всё закончилось? Хоть отравитель мёртв, заказчик всё ещё на воле.
Тело онемело от напряжения, но Наташа терпела, не показывая своего недовольства неудобством.
Ещё издали их заметили. Скрежет цепи поднимаемой решётки резанул слух, уже привыкший к расслабляющей тишине маленькой избушки.
* * *В комнате всё было по-прежнему. Наташе казалось, что она не была здесь целую вечность. На каминной полке пылился шлёпанец, на подоконнике в уголке пряталась жестянка из-под пива, за зеркалом на треноге висел узелок с «сокровищами». Рюкзачок распластался на прежнем месте. На ложе постелено чистое бельё. На столике — горсть коричневых таблеток. Их вид вернул в недавнее прошлое. Снова захлестнула взрывная волна боли. Спазмы сжали тисками горло. Девушка оттянула ворот платья, ослабляя его давление, упала на кровать, подтягивая ноги к груди. Глухой стон отчаяния прорвался сквозь плотно сжатые губы. Слёзы, непрошеные, безутешные жгли глаза.
Скоро пришла Кэйти. Решив, что госпожа спит, тихо повесила одежду на спинку стула и ушла.
Слёзы обессилили и Наташа, двигаясь, как заторможенная, переоделась. В умывальне не нашла кусочек мыльца. Вернётся прислуга — спросит её. Накинув на плечи косынку, огляделась в поисках зажима для волос. Опустила глаза на «голодную» балетку. И без того скверное настроение уверенно опускалось в мрачный минус. Девушка медленно и протяжно вздохнула. Нужно найти в себе силы и привести мысли в порядок, обдумать дальнейшее поведение. Всё должно измениться.
Она спокойно вошла в покои вице-графа, поздоровавшись с ним и Кивой, как будто выходила ненадолго. Опустилась на край ложа, ощупывая лоб парня:
— Ну, как дела у больного? Температуры нет… Пульс учащённый…
Ирмгард улыбался. Он не верил своим глазам, жадно всматриваясь в похудевшее лицо своего Ангела:
— Где ты была? — радость рвалась наружу. В один миг отступила многодневная тоска, терзающая душу мучительным ожиданием, когда ему казалось, что всё сон, а девица — плод его больного воображения. Кормилица на задаваемые им вопросы отмалчивалась и убегала в умывальню, появляясь оттуда с распухшим носом и покрасневшими глазами. Отец и вовсе пресекал попытки что-либо узнать, неизменно отвечая: «Об этом после».
— Болела, — было приятно сознавать, что кто-то заметил её отсутствие, возможно, переживал. — Ты выглядишь значительно лучше.
Рядом суетилась Кива, беспорядочно переставляя на прикроватном столике кубки.
Наташа заметила у камина кастрюльку с тёмно-зелёным отваром:
— Вы наследника поите травами? — снимала повязку с его плеча.
— Конечно. Мазь бы сделать, что вы говорили, — легко вздохнула кормилица. — Как хорошо, что вы поправились. Я знала, что всё обойдётся.
Девушка слабо улыбнулась. Ей здесь рады. Рана Ирмгарда, чуть красная и стянутая по краям, заживала хорошо.
— Сделаем обязательно. Только сначала поговорю с его сиятельством.
— Видела его недавно. Хорошо, госпожа, что вы уже здесь, а то у деревни страшное творится. Никогда такого не было, — сокрушённо причмокнув, покачала головой женщина.
Наташа насторожилась. Её только что привезли оттуда и уже что-то случилось?
— А что творится? Вроде, всё спокойно было.
— Так вот, поутру в виноградниках крестьяне нашли убитого человека. И конь его из рощи вскорости вышел, — перекрестилась она. — Чужой мужчина, не наш. И не старый совсем.
— Убитого? — замерла девушка. — А роща та, как в деревню идти?
Кива покачала головой:
— Да-да. Ночью убили, — крестилась она.
— А мне снова никто ничего не сказал, — фыркнул вице-граф.
Наташа убрала длинную чёлку с его лба, коснулась пальцами гладкой кожи на скуле:
— Тебе нельзя волноваться. К тому же, вот, сказали уже.
Ирмгард, молча, улыбался. Её прикосновение, лёгкое, как дуновение ветерка, тотчас успокоило его. Ему нравилось смотреть на незнакомку. Когда она была рядом, становилось спокойно на душе, как будто спустившийся с небес Ангел оберегал его. «Мой Ангел. Моя душа», — мысленно шептал он, как заклинание. Ему поскорее нужно выздороветь, встать на ноги, чтобы разобраться во всём самому: откуда взялась эта девица, кто она и долго ли пробудет в замке.
Наташа возвращалась в свою комнату. Спустившись на лестничную площадку второго этажа, столкнулась с выбегавшим из-за поворота мальчишкой.
Он, поклонившись ей, краснея, буркнул:
— Хозяин велел сказать, что ждёт вас в кабинете.
— Франц, спасибо! — неслось вслед пацану, сбегающему по лестнице.
Бригахбург сидел за столом и составлял список продуктов собственного производства, которые подлежали обмену на скобяные изделия. Перечень получился довольно длинный. Постройка домов требовала солидных вложений. Обычно с расчётами ему помогал сын. Его сиятельство вздохнул, отвлекаясь и глядя в окно. Быстро темнело — собиралась гроза. Над горами изломами металась огненная молния, слышалось отдалённое ворчание грома. Поднявшийся ветер порывами бился в окно. Дождя давно не было и его ждали. Перед сбором ранних сортов винограда будет нелишним избавиться от пыли.
Он не слышал, как постучала и вошла иноземка, и только, когда прозвучало тихое покашливание, повернул голову в её сторону. Кивнув на стул у стола, снова погрузился в расчёты. Но мысли уже вертелись вокруг русинки. Незаметно глянув на неё, отметил чуть припухшие глаза и бледность лица. Плакала? Что стало причиной? Обидел кто? Она внимательно изучала исписанный им лист, словно разбиралась в этом.
Наташа рассматривала плотную бумагу, на которой писал граф. Не ватман точно. Спрессованная ткань? Текст разобрать не удалось, а вот ровные столбики цифр походили на упражнение первоклашки по арифметике. Арабские цифры? Не ожидала она увидеть привычные циферки на необычной бумаге. Почему её это так удивило?
Отец, будучи математиком, увидев интерес дочери к своему любимому предмету, рассказывал о том, как приживались эти цифры в Европе. Наташа после его рассказа заинтересовалась кириллической системой счёта. Даже перевела длинное математическое уравнение в эту систему. Отец был удивлён и остался очень довольным. Когда же это было? Восьмой класс?[8]
— У вас ошибка в расчёте, — девушка, заметив, что он отвлёкся и думает совсем о другом, продолжала изучать колонки.
— Что? — не понял Бригахбург.
— Я сказала, что результат неверный, — кивнула она на лист бумаги.
Он недоверчиво посмотрел на смутительницу спокойствия:
— Ты хочешь сказать, что знаешь… — в подобное не верилось! А что мешает проверить? — Где? — повернул к ней лист.
— Здесь должно быть пятьсот восемь, — ткнула пальцем в цифру иноземка.
Его сиятельство вернул лист и, вздёрнув бровь, уставился в расчёт, перепроверяя.
— Верно, — он был не просто удивлён. Задержал дыхание: «Всевышний, кто же ты?» — А здесь? — подал
