Она соскочила на скамейку и, нашарив за треногой узелок с сокровищами, достала смартфон. Его изящный вид и лёгкость вызвали странные чувства. Гаджет казался вещью из ниоткуда, инородным телом, которому нет места в этом времени. Так и есть. Вспыхнувший экран засветился голубым светом. Сеть отсутствовала. Зарядка, несмотря на то, что им не пользовались, таяла. Щемящее чувство безвозвратной потери погнало слёзы из глаз. Разбитый нос отреагировал согласно своему состоянию, и Наташа, задохнувшись от нехватки воздуха, тихонько заплакала. Найдя музыку, включила. Пальцы послушно и привычно скользили по глянцевой поверхности экрана, регулируя звук. Последние видеозаписи смотреть не хотелось. Съёмку делала в городах Германии, где останавливался экскурсионный автобус. Возможно, этих людей уже нет в живых. А вот отснять замок и его обитателей было бы нелишним. Зачем? А просто так. Когда будет держать в руках ставшую бесполезной вещицу, будет знать, что в ней заключены мгновения прошлого. Пусть даже безрадостного и трудного.
Раздавшийся за дверью громкий топот, насторожил. К звуку примешивалось что-то ещё. Непонятное и пугающее. Девушка, зажав смартфон в руке, уставилась на дверь. Сердце словно остановилось.
Ворвавшаяся Кэйти, оставив дверь настежь открытой, воя, как пожарная сирена, носилась по комнате и водила безумными глазами по потолку, стенам, полу, словно искала что-то. Остановив взор на иноземке, запричитала, кидаясь к ней:
— Убили! Всех убили!
Оглушённая Наташа, онемев, уставилась на неё, не в силах сообразить, что та говорит.
Девчонка продолжала кричать, побежав в умывальню. Выскочив оттуда, кинулась в коридор.
Госпожа, сделав следом несколько шагов, остановилась, хлопая глазами. Слова убийцы били молотком по перепонкам: «Их всех убьют…»
Служанка ворвалась снова и, подскочив к ней, схватила за руку:
— Убили!
Девушка дёрнула её за косу, выкрикнув со злостью:
— Заткнись! — сильнее сжимала косу и трясла паникёршу, пока та не закричала от боли, оседая на пол. — Замолчи, дура. — Шипела Наташа. — Или я тебе сейчас язык отрежу.
Кэйти безумными глазами, не мигая, смотрела на русинку, кивая, успокаиваясь.
— А теперь говори, — в последний раз дёрнула служанку, разжимая, сведённые судорогой пальцы, отходя на шаг назад.
— Кристоф… Кристоф… — девочка уже негромко плакала, размазывая слёзы по щекам. — Там… Мёртвый…
У девушки всё обмерло:
— Мёртвый… — она сорвалась с места, выскакивая из комнаты.
По мере приближения к лестничной площадке гул голосов, сдобренный истеричным плачем и подвыванием, усиливался. Наташа, едва не скатившись с лестницы, обогнав торопливо сходящего Ирмгарда и, уцепившуюся за него, Юфрозину, сбежала на первый этаж.
Плотное кольцо из женских тел мешало рассмотреть, что или кто находится в центре. Девушка, бесцеремонно расталкивая прислугу, протиснулась внутрь. У её ног на полу лежал Кристоф. Весь в крови и грязи он казался неживым. Задравшаяся туника открывала кольчугу. Штанина на правой ноге парня была пропитана кровью. Берта заламывала руки и причитала, стоя на коленях над сыном. Из-под сбившегося на сторону чепчика выбились тёмные волосы.
Наташа опустилась рядом, прикасаясь к шее Кристофа, прощупывая удары пульса. Кто сказал, что он мёртвый? Она обвела женские лица изучающим взглядом. Натолкнувшись на расширенные глаза Кэйти, сжала губы, погрозив ей кулаком. С этой противной девчонкой она разберётся потом. Служанка втянула голову в плечи, не спуская глаз с кулака строгой госпожи.
Протолкнувшийся Ирмгард, оттеснив слуг, громко и внятно произнёс:
— Что здесь происходит?
Ближайшая женщина пояснила:
— Господин, прискакал Кристоф, один. Вот… — она кивнула на парня. — Сняли с коня, принесли сюда. Господин барон поговорил с ним и только что убежал. Вот…
Веки бастарда дрогнули. Он открыл глаза. Увидев иноземку, слабо качнул головой, еле ворочая языком:
— Госпожа…
— Кристоф, — она наклонилась к нему. Не терпелось узнать всё и как можно быстрее. Что с ними произошло и все ли живы? Вой кухарки мешал расслышать, что он пытался сказать. Схватив женщину за руку, сжала: — Берта, замолчите, я ничего не слышу… — Прошептала на его ухо: — Кристоф, скажи только одно слово, он жив? Кивни… Господин жив?
— Был жив, когда я уезжал, — прошептал еле слышно.
Наташа расслышала, облегчённо выдыхая, улыбаясь.
— Почему он ещё здесь? — над ней нависал Ирмгард. — Несите в камору. Его нужно осмотреть.
— Госпожа, спасите его… — всхлипывающая кухарка, вытирая мокрое лицо, заглядывала в глаза иноземки.
Кристофа унесли в правое крыло. Чья была эта крошечная, скромно обставленная комната, сказать было сложно. Сгустившаяся темнота и узкое окно не позволяли подробно рассмотреть обстановку. Но что её практически не было, не вызывало сомнений. Небольшой камин, замызганное высокое окно, две узкие кровати, большой сундук. Каменные серые стены навевали тоску и плохое предчувствие. К тому же здесь нехорошо пахло. Комната для прислуги?
Вице-граф прошёл к окну, морщась. Он никогда не заглядывал в эти комнатушки на первом этаже. В детстве, конечно, не было угла в замке, где бы он не побывал. Но тогда ему было неинтересно рассматривать убранство подобных покоев. Тогда всё казалось необычным и таинственным. Бабушка Леова, следила за порядком и чистотой во всём замке. Он помнит, как она гоняла прислугу за грязь в каморах, отданных им для проживания.
— Темно. Принесите свечи, — Наташа осматривалась. — Несите горячую воду, полотенца, вино. — Она понимала, что не хочет здесь оставаться ни минуты. Посмотрела на вице-графа:
— Его нужно перенести в другую комнату — светлее, больше и чище.
Он понял, кивнул:
— На второй этаж.
* * *На столе у пылающего камина, раздетый Кристоф, прикусив нижнюю губу, мужественно терпел, пока мать колдовала над его телом. Берта, всхлипывая, вся красная и зарёванная, обмывала своего сына, старательно обходя раны и царапины.
Следом госпожа, низко склонившись, протирала их вином, тщательно рассматривая и обрезая ножничками содранную на руках кожу.
— Дайте ему ещё вина, — она всмотрелась в бледное лицо бастарда. Похоже, сейчас не до расспросов. Дитрих уже всё узнал. Ирмгард ушёл к барону. Вернётся и подробно расскажет ей о случившемся.
Больше всего пострадали ноги парня, являясь самыми уязвимыми участками тела в сражении верхом на лошади. Синяки не вызывали волнений, как и разных размеров и глубины царапины. Они заживут быстро. А вот две раны на правой ноге были опасными. Прижечь, конечно, можно, но не желательно. Высока вероятность загнивания. Длинная неглубокая рана пересекалась с короткой глубокой. В месте пересечения кожа развернулась, вызывая стойкое желание скрепить её за углы и стянуть. Почему нет? Подлатать не помешало бы. И заживёт в разы быстрее.
— Госпожа, ему ведь не отрежут ногу? — Берта всхлипнула. Такое случалось часто. Казалось бы, раны, вначале не вызывающие тревоги, в результате оказывались смертельно опасными. Скольких калек она повидала на своём веку? На ярмарках их собиралось немало. Сердце матери словно прожгли калёным прутом. Её мальчик, такой молодой и красивый, и без ноги… Она застонала, сдерживая крик боли.
Наташа
