Элмо Касимиро склонился над раной, буркнув что-то вроде «занятно».
Наташа, смочив небольшой лоскут ткани в вине, промакнула два шовчика с самого края раны. Здесь порез был неглубоким и их уже можно снять. Осторожно зажала и потянула ножничками свободный кончик шва вблизи узла, приподняла его и, перетянув узел на другую сторону от линии пореза, извлекла нитку из глубины на несколько миллиметров. Побелевший её участок, находившийся в коже, перерезала ножницами и легко извлекла потягиванием.
— Вы поняли, что грязную наружную часть нитки нельзя продёргивать через рану. Теперь можно присыпать это место вашим порошком и прикрыть чистой повязкой… Как, всё поняли?
— Эмм… — лекарь потёр кончик носа.
— Да, швы можно снимать не все сразу. Самое сложное место вот, — указала ножничками на пересечение рубцов. — Думаю, дней через пять можно будет снять и здесь.
Пока доктор анализировал ситуацию, девушка сделала снимок на память. Кристоф вышел несколько удивлённым, наблюдая, как госпожа, подержав в руках плоский предмет, очень похожий на чёрный гладкий камень правильной формы, запрятала его в складки платья.
— Госпожа Вэлэри, — лекарь встал, — могу я спросить?
— Нет, не можете, господин Элмо. Я доверяю вам здоровье этого юноши.
Эскулап, кивнув, задумчиво направился к выходу. Обернувшись, смерил девицу долгим взором. Губы беззвучно шевельнулись:
— Non può essere… (итал. Не может быть)
— Госпожа, — Кристоф сел на ложе. — Вы уезжаете? Надолго?
— Не знаю, — присела рядом, считая своим долгом не убегать сразу. А очень хотелось. Она переоценила свои силы и уже понимала, что прощание с детьми будет самым тяжёлым. Смутное предчувствие, что она никого из них больше не увидит, лишало равновесия. — В любом случае желаю тебе быть сыном своего отца. Тебе повезло иметь таких братьев, как Ирмгард и Франц. Он вырастет и станет одним из вас. Лиутберт… Уделяйте младшим больше времени, общайтесь с ними. Вы все родные.
— Спасибо, госпожа, — его ладонь накрыла её, пожимая. — Я вас всегда буду помнить.
Тот шальной поцелуй на переправе он не забудет никогда. Только жалеет об одном, что растерялся, не ответил… Ещё долго его губы горели от прикосновения её губ, а руки ощущали тяжесть тела, желая продлить мгновения головокружительного полёта.
* * *Наташа спускалась на первый этаж и чувство, что она после обеда то и делает, что занимается благотворительностью, не покидало её. Усталость валила с ног. Она хотела загнать себя до изнеможения, чтобы сразу уснуть и проснуться уже утром. Чтобы никаких колебаний и сомнений, чтобы сразу окунуться в водоворот новых событий, ни о чём не сожалеть и не оглядываться назад. Сейчас она глушила в себе страх по поводу исчезновения Яробора. Если он сбежал, то такое не могло пройти незаметно. Сейчас она войдёт в кухню и всё узнает. Сплетни приходили сюда первыми и, обрастая «подробностями», рассасывались по закоулкам замка, а то и графства.
— Госпожа, — настроение Берты заметно улучшилось, — хотите повечерять?
Девушка, утвердительно кивнув, присела за стол. В приоткрытую дверь просматривался колодец. Две работницы, беспокойно оглядываясь, что-то горячо обсуждали. Перехватив взгляд госпожи, кухарка оживилась, усаживаясь напротив:
— Раб сбежал.
Наташа с деланным равнодушием подтягивала плоскую большую тарелку, поданную служанкой:
— С виноградников? — приняла кубок с молоком.
— Нет, отсюда. Вы его знаете. Яробор.
— Яробор? — она остановила руку с кубком, поспешно опуская на стол, чтобы не выдать дрожь пальцев. — Он же недавно был здесь. Я его видела. — При каких обстоятельствах видела, уточнять не стала. Никто и не вспомнит. — Разве отсюда может сбежать раб? Стража вокруг.
— Вот все так думали, а его нет. Собаки след не взяли. Надзиратель в каморе заперт.
— И что ему будет? — уже чувствовала вину, что подставила человека.
— Выпорют и выгонят.
— Хоть не отрубят голову, — пробубнила, поедая творог, совершенно не чувствуя его вкуса. Полила мёдом.
— Голову-то зачем рубить? Он же ничего не украл.
— Да-да, — Наташа обрадовалась, что разговор принял нужный поворот. — Это же не экономка, которая обокрала его сиятельство.
— Да, кто бы мог подумать. Хоть мне она и не нравилась, но как-то… Женщина и голову…
— Да, согласна. Нужно было передать её на суд королю вместе с зачинщицей. Пусть бы он решал, кому рубить голову, а кого в монастырь. Это ж надо, за спиной господина, на его земле устроить золотодобычу и… — намеренно замолчала, глядя в расширившиеся глаза Берты. — А вы что, не знаете?
— Это вы про что сейчас сказали?
— Да так, мысли вслух, — заткнула рот куском пирога с малиновым вареньем, запивая молоком и отводя глаза. Пожалуй, достаточно сказала. Остальное домыслят, и цепочка потянется дальше. — А что раб?
— Так нет его нигде.
— Спит где-нибудь, — как ей хотелось верить сказанному.
— Уж и не знаю, — повариха качала головой. — Если собаки не нашли.
— Найдётся, — Наташа встала из-за стола, поблагодарив за ужин. — Отоспится и объявится.
После разговора с Бертой стало совсем плохо. Яробор не вышел из подземелья. Может, плутает в поисках выхода? Нужно обязательно вернуться туда, как и собиралась.
Глава 33
Наносила мыльную массу на коричневое платье и тёрла, остервенело, всё больше склоняясь к тому, что не следует ждать наступления ночи, а идти сейчас. Платье до утра не высохнет. Неважно, заберёт сырое. Стряхнула, развешивая на жерди перед открытым окошком. Подгоняемая плохим предчувствием, поспешила в комнату. Взяв новую свечу и укутавшись в простыню, вышла в тайный ход. Даже усталость куда-то исчезла. Страх гнал вперёд. Достигнув подвала, остановилась, прислушиваясь. Отчётливо слышались мужские голоса. Что за чёрт? Откуда? Свернула на звук. Всё оказалось просто. Два стражника стояли у двери в камору и мирно беседовали. Наташа предположила, что там заперт надзиратель, проспавший раба.
Едва ли не бегом направилась в известном направлении. Луч скользил по поверхности камней. Крысы, сверкая красными точками глаз, отбегали в сторону, давая ей дорогу. Фу, мерзость! Смотрела под ноги, чтобы ненароком не наступить на грызуна.
Всё ждала, что луч вырвет из тьмы фигуру Яробора.
Вот и кромка воды. С замирающим сердцем уставилась на плошку со сгоревшей свечой. Рубаха лежала так же, как её оставила девушка. Подняла, складывая и возвращая на камни. Заменила «светильник». Пусть свеча горит. Вдруг раб ещё вернётся? Но что-то подсказывало, что не вернётся. Прошло слишком много времени после его ухода. Побег, судя по всему, удался. Пусть будет так. Русич не мог погибнуть.
* * *Слышался собачий лай. Погоня?.. Деревня?.. Мужчина открыл глаза. Холод пробирал до костей. Назойливый мелкий дождь мешал сосредоточиться. Яробор плохо помнил, как выбрался на берег. В какой-то момент ему показалось, что конца подземному ходу, залитому водой, нет. Воздух в лёгких заканчивался, а просвета всё не было. Рванулся вверх, упираясь головой в камень кладки. Немеющие пальцы скребнули по слизи. Ноги не доставали дна. Вода заливала нос.
Закрутило, завертело…
Появившийся шум наполнил голову.
