– А чего ты хотела? Вечную краску? Извини, но так не бывает. Эта тушь пишет почти везде, она устойчивей обычной, но все же не вечная, иначе второкурсники на отработках не обновляли бы печати на магической арене раз в два месяца.
– Да уж, вижу. А ею точно везде писать можно?
– Почти. На грязном полу писать бесполезно, как ты понимаешь.
– Как на том складе, где убили вторую девушку?
Мелисса нахмурилась, но ответила:
– Верно. Пол неровный, доски нестроганые… там только краской и писать, да и то при том мусоре, что валяется на полу, какая-нибудь черта в печати обязательно ляжет неправильно, а то и вообще разомкнется. Последствия такой магии могут быть самыми… разными. А ты все же думаешь, что там была магия? Забудь.
Фелона пожала плечами и убрала набор обратно в стол, предварительно все аккуратно протерев.
– А бумага какая-нибудь специальная нужна для рисования печатей?
– Нет. Обычно маги покупают обыкновенные альбомы и чертят там. Но если нужна магия сложная, то таких листов бывает мало, для этого и нужны арены, где пол идеально ровный и предназначенный для нанесения печатей. Обычно рисуют мелом, чтобы можно было потом все стереть и нанести новую печать, но иногда наносят стационарные печати, как, например, у нас в лицее. Они служат для защиты студентов от криворуких магов. Ну и чтобы погасить последствия. Такие печати ставятся и в лабораториях, где проводят опасные эксперименты. А ты что, в самом деле этого не знаешь?
Фелона неопределенно помахала рукой.
– Что-то слышала на уроках, что-то от знакомых. Меня эта тема мало интересовала.
– Ну да, ты больше интересовалась тряпками, – хмыкнул Ройс и, не обращая внимания на хмурые взгляды Мелиссы и Фелоны, поторопил всех: – Давайте быстрее, уходим. И так время потеряли, а нам еще за отцом Торена ехать.
Вспомнив о находке в кабинете директора, все как-то сникли, потеряв весь исследовательский азарт. Первая из кабинета вышла Мелисса, за ней Торен. Последней его покинула Фелона, окинув его напоследок внимательным изучающим взглядом. Ройс торопливо запер дверь.
– Выходим и едем к Торену. Фелона, твоя карета уехала домой?
– Вот еще. А мне что, после этого похода ночью домой пешком добираться? Я кучеру велела ждать нас в том переулке, где он нас высадил, только отъехать подальше.
– Отлично. Тогда грузимся и вперед.
Из лицея выходили хоть и поспешно, но осторожно, не желая встречаться с охранником. Но едва они покинули территорию, Фелона остановилась.
– Все же лучше, если съездит один Торен, а нам не мешало бы остаться и понаблюдать, вдруг кто еще захочет проникнуть. Мало ли. Но одного тут никого не оставишь… всякое может случиться. К родителям Торена ехать постороннему в два часа ночи тоже не самая хорошая идея. Мелисса, езжай с Тореном, а мы тут с Ройсом понаблюдаем.
– Эй, а меня ты спросила? – возмутился Ройс.
Фелона пожала плечами.
– Если хочешь, езжай с Тореном ты, оставив поздней ночью в мрачном пустом переулке двух беззащитных девушек. Ну или давай я поеду, тогда здесь останется Мелисса, твой друг детства, и, если вдруг что случится и на вас кто-нибудь нападет, то она может пострадать. С другой стороны, я совершенно посторонний тебе человек, который тебя еще и раздражает. Даже если меня убьют, – Фелона жалостливо всхлипнула, – ты только обрадуешься.
Мелисса подавилась смешком и поспешно отвернулась, зажимая себе рот.
– Иди ты! – рассердился Ройс. – Мелисса, Торен, давайте бегом в карету. Неужели я сейчас это скажу? Не верю… В общем, Фелона, как ни странно, права, оставлять здесь все без наблюдения нельзя. И, Торен, ничего опасного тут нет, мы будем наблюдать из переулка и, если что, успеем убежать, да и не заметят нас там со света.
Короткий спор закончился победой Ройса, и Торен с Мелиссой скрылись в переулке. Вскоре оттуда послышался стук копыт и выехала карета, с выглядывающими из окон ребятами. Возница замер перед Фелоной, получил подтверждение приказа от нее и торопливо щелкнул кнутом, подгоняя коня.
Когда карета скрылась за поворотом дороги, Фелона устроилась около угла забора, ограждающего сад какого-то дома, и оттуда стала наблюдать за воротами на территорию лицея. Впрочем, видно было, что ничего интересного она там обнаружить не надеется и просто проводит время. Нагнулась, сорвала травинку, сунула ее себе в рот и принялась медитировать, перебрасывая ее из одного уголка губ в другой. Ройс некоторое время наблюдал за ней, потом все же решился подойти.
– Ты очень странная.
Девушка на миг замерла, потом медленно повернула в его сторону голову, изучила с ног до головы, пожала плечами и отвернулась.
– Ну и что? Кому это, кроме тебя, мешает?
Действительно, что?
– Мне не мешает.
– Тогда чего цепляешься?
– Потому что я терпеть не могу ограниченных людей, которые ничем не интересуются, кроме того, что нравится им.
Девушка снова повернулась к нему, но на этот раз в ее взгляде был интерес.
– Надо же, как самокритично. Не ожидала.
– Да я…
– Имел в виду меня? Задумайся над тем, что интересует тебя и что именно ты тащишь всех в разные неприятности. Мнение других тебя как-то мало интересует. Я хоть своих интересов никому не навязываю.
Ройс нахмурился, но все-таки задумался, не стал сразу говорить то, что хотелось. Наверное, не желал разрушать тишину ночи криками, да и охранник показался с той стороны забора лицея. Он подошел к калитке, осмотрелся вокруг и отправился обратно. Когда он исчез, возмущаться стало уже поздно. Подумав, он благоразумно решил перевести тему.
– Что ты думаешь о директоре?
– Вау! Тебя интересует мое мнение?
– Фелона, прекрати. Я серьезно. Понял я, был не прав и ты умеешь думать.
– Тогда ничего не думаю. Какие причины у директора убивать девушек?
– Причины?
– Да, причины. Ему что, захотелось, и он взял и убил их?
– Но мы нашли вещи убитых у него…
– Я не говорю про вещи. Я говорю про мотив. Допустим, приедет сейчас стража, найдут эти вещи, привезут директора. А он заявит: знать ничего не знаю, дети пробрались в кабинет и подбросили.
– Э-э… – Ройс завис. О таком он явно не думал. – Нас четверо свидетелей.
– Ну вы трое известны всему острову своими проделками, а я вообще новичок, которую вы втянули в свои проказы. Его слово против нашего.
– То есть все зря?
– Если об убийстве, то да. Ничего мы не докажем. Не мы, так кто другой подбросил, если мы, конечно, сумеем доказать, что подбросили не мы.
