— Прошу прощения, миледи?
— Достань мне другую сорочку, — нервно ответила я. — Там должна быть другая.
Просто обязана. Старая, немного затёртая, пропахшая душистым мылом и домом, мягкая и такая нужная сейчас.
— Хорошо, миледи, — произнесла Эльза, явно не понимая, что я от неё требую, быстро вошла в гардероб и вернулась сразу с четырьмя ночными рубашками. Теми самыми — красивыми, дорогими. — Какую желаете? Они такие красивые, тонкие и мягкие.
Красивые. И должны были стать венцом самого счастливого дня в моей жизни, а стали напоминанием о том, чему не суждено было случиться.
— Там должна быть другая, — прочищая горло, сказала я и вошла в спальню. — Старая, нежно-голубого цвета.
Конни должна была её положить. Я точно знаю.
— Вот эта? — несколько разочарованно поинтересовалась горничная, через минуту возвращаясь с нужной вещью.
Вдох-выдох.
— Да, именно она.
Пенная ванна с маслами, которые ничем не отличались от тех, что были у меня дома. И сама ванная была такая же массивная, разве что плитка, устилающая пол и стены, была светло-серая с белыми разводами.
Причесав локоны так, что они заблестели в свете камина, Эльза ушла, а я осталась сидеть у зеркала, смотря в своё отражение.
Бледное лицо, синяки под глазами, огромные глаза, которые сейчас отчего-то казались почти чёрными, совсем как у Дерека, обескровленные губы. Разве так должна выглядеть счастливая новобрачная?
Несмотря на усталость и потрясения, спать я не могла. Сердце безумно стучало в груди и тревожно замирало от любого постороннего звука.
Вот сейчас откроется дверь, и он войдёт.
Но тишина и никого.
Я вновь посмотрела в зеркало, вздрагивая от тяжелого взгляда собственного отражения.
Подняв руку, не глядя, потёрла метку на запястье.
Клятва дана, слово произнесено, мы связаны и против моей воли Архольд ничего не сможет сделать.
Против воли… против воли…
Где же она, моя воля? Где она была четыре года назад, когда я бежала по длинным коридорам Академии, не помня себя от ужаса и шока?
Я почти не помнила дороги от столовой, оглушающей своей тишиной, до укрытия, в котором так надеялась найти спасение.
Бежать. Сейчас. Быстрее. Сильнее.
Кровь стучала в висках, дыхание с хрипом вырывалось из лёгких, а в боку уже начало колоть. Ноги путались в длинной юбке.
«Леди не должны бегать. Никогда», — говорила матушка.
Но если бы она только знала, что натворила её неразумная дочь.
На эти каникулы я должна была вернуться в Ванагорию. Родители давно ждали, матушка писала, что к ним с визитом приезжал виконт Санроу, спрашивал обо мне. Она уже даже не намекала, а прямо говорила, что этот год в Академии будет для меня единственным. Все ждали предложения и объявления о помолвке. Даже отец одобрил внимание молодого виконта, позарившись на золотые прииски.
Я хорошо помнила Санроу. За прошедший год мы встречались около пяти раз. Он был учтив, мил и так не похож на холодных аристократов с их надменными лицами и колкими фразами. Эйдан улыбался, смеялся и шутил. А еще он меня слушал и спрашивал совета.
Ах, как же приятно быть кому-то нужной и значимой.
На этих каникулах мы вновь должны были встретиться, но я в последний момент передумала. Всё дело было в Айоле. Подруга, выросшая в Северном княжестве, не могла покинуть Академию и отправиться к родителям. Путь до дома занимал около пяти суток в одну сторону. И то при условии, что в ущелье не будет камнепадов.
Девушка храбрилась, улыбалась и утверждала, что уже привыкла и найдёт, чем развлечься. Но я видела, как ей грустно.
И осталась.
А когда Айола предложила сходить тайком на бал Великой, согласилась. Ведь это было так интересно.
Запретно. И это будоражило кровь.
Кто же знал, что всё так получится, и Великая Мать сыграет с бедной аристократкой злую шутку.
Дерек Корвил. Проклятый сангорианец. Мой личный кошмар! Как такое вообще возможно?! Почему он? Как богиня вообще могла предположить наш союз? Это же уму непостижимо!
В комнату не побежала. Нет, только не туда. Там меня легко можно будет найти. А сейчас я не могла видеть даже Айолу, не говоря уже о Мергери.
Поэтому скользя и едва не падая, я свернула прямо в противоположную сторону. На меня смотрели, показывали пальцем и смеялись, но разве это было важно.
Важно скрыться, спрятаться, обдумать. Куда угодно и как можно быстрее.
Я уже с трудом дышала. Тело, не привыкшее к таким нагрузкам, болезненно ныло и требовало отдыха.
Еще немного. Еще чуть-чуть.
Вбежав по сбитым ступенькам, я притормозила у дверей, пытаясь отдышаться. Кашель душил, и жутко хотелось пить.
Пригладив волосы, вошла внутрь, сразу направляясь к стойке.
— Торнтон? — госпожа Милх удивлённо взглянула на меня поверх очков.
— Доброго дня, — голос был сиплый и будто чужой, пришлось прокашляться.
— Что ты здесь делаешь?
— Пришла почитать о работе Гариуса Сорца.
— Сейчас же каникулы.
— Но библиотека же работает, — невинно улыбнувшись, парировала я.
— Раньше такой тяги к знаниям у тебя замечено не было, — недоверчиво протянула пожилая библиотекарша.
— Расту, наверное. Так я могу пройти?
Причин отказать мне у неё не было, но я всё равно замерла, ожидая ответа. Больше идти было некуда.
— Работы Сорца в дальней секции.
А то я не знаю. Не зря же выбрала.
— Благодарю.
В читальном зале никого не было. Каждый стук невысоких каблучков эхом звучал в пустоте, и я невольно поёжилась. Жутко.
Свернув направо, я прошла мимо огромных стеллажей, выстроенных в ряд, снова направо, немного прямо и вот она дальняя секция — небольшая комнатка с парой столов и двумя шкафами, в которых хранились труды великого искрящего Гариуса Сорца.
Не глядя схватила первую попавшуюся книгу, села за стол, раскрыла и замерла, уставившись перед собой невидящим взглядом.
Вот теперь можно было подумать и проанализировать произошедшее. А также понять, как быть дальше.
Сначала я себя отругала. Не стоило убегать из столовой. Совсем не стоило. Да, увидеть веточку жасмина на лацкане пиджака Корвила я никак не ожидала. Это стало больше чем шоком, самым настоящим приговором.
Конечно, уйти следовало, но не бросать поднос на пол и убегать. Этим я могла выдать себя.
Ведь он ждал её.
Ту незнакомку с бала.
Осторожно провела подушечками пальцев по губам, вспоминая тот жаркий поцелуй и чувства, которые всколыхнулись в груди. Прерывистый шёпот и мольба прийти, не убегать, не отказываться от призрачного счастья.
Не надо было приходить. Но я не смога противиться любопытству и тому ощущению волшебства, которое буквально заставило меня лететь в столовую. А ведь я тянула до последнего.
Великие, что же теперь делать?
Оставалось надежда, что Корвил не понял, не догадался. Призрачная, но оставалась.
Но как быть мне? Как ходить по одним с ним коридорам, как смотреть ему в глаза, отвечать на колкости и придирки?
Не смогу. Не получится.
Я прижала ладони к горящим щекам.
Как притвориться и забыть, что этой ночи не было и того разговора в тени ракиты тоже. Это безумие.
Безумие, которое горело внутри, отзываясь непонятной
