*
Три недели назад, после успешного исцеления от яда несчастной гадюки, отец вновь отбыл в Мексику. Предварительно прочитав мне целую лекцию о опасностях окружающей среды. Как будто это я трехлетний ребенок, а не Азарика! Меня так и подмывало, проинформировать его о том, что я как-то дожил до двадцати трех лет без его ценных советов, но сдержался и промолчал. Было все-таки очень приятно, что он примчался за тридевять земель из-за моего пострадавшего пальца, и обижать его совершенно не хотелось. Кстати, выяснилась причина его удивительной осведомленности: как оказалось, на мне, как на Наследнике, были закреплены чары, оповещающие Главу рода о состоянии моего здоровья. Именно поэтому лорд Эвард так спокойно отбыл в Мексику и не шел на контакт все это время: он просто знал, что со мной все в порядке. А то, что я сам могу волноваться, просто не приходило ему в голову. Эгоист чертов! В общем, мы договорились, что он будет отсылать Патронуса, хотя бы раз в два-три дня. На том и попрощались.
Погода, к сожалению, окончательно испортилась, зарядили дожди, и о прогулках в парке и чтении в беседке пришлось на время забыть. Поэтому я оккупировал диван в парадной гостиной. И лежа на нем, штудировал Хроники моего славного Рода. Мой странный выбор для занятий объяснялся очень просто: размеры помещения позволяли веселой компании эльфят и моей воспитанницы резвиться в свое удовольствие и быть у меня на глазах. Чем они и занимались практически все время. Конечно читать приходилось под аккомпанемент звонкого смеха, визга и топота, но это все же лучше клубка гадюк или лиан из цветочного горшка. Так что я изучал кровавые ритуалы древних ацтеков, прислушиваясь к детским считалкам, гудкам паровозиков или звонкому стуку мяча. Пару раз подняв голову, я обнаруживал себя облепленным волшебными мыльными пузырями, которые никак не хотели лопаться, или прятал у себя за спиной Азарику — оказывается, они играли в прятки и лучшего места она просто не нашла. Словом, идиллия. В полной тишине меня оставляли только во время обеденного сна. Пара часов чистого блаженства!
Как оказалось, и это время тишины — слишком большая роскошь, если воспитываешь такое маленькое чудовище, как моя девочка. Стоило мне откинуться на подушку и углубиться в чтение, как большая тяжелая дверь гостиной с грохотом раскрылась, почти слетев с петель, и в зал с визгом влетела молния… Именно такое впечатление у меня сложилось в первый миг. Присмотревшись, я смог рассмотреть Азарику в ночной сорочке, верхом на метле, мягкие розовые тапочки чудом держались на пальцах ее ножек. Позади, вцепившись в ее плечи и друг в друга, сидели эльфята и самозабвенно пищали то ли от страха, то ли от восторга. Я едва успевал следить глазами, как этот маленький вихрь носится под самым потолком, делая резкие повороты у самых стен. На очередном вираже розовый тапочек все-таки слетел с ноги моей воспитанницы и приземлился практически мне на голову. Это, как ни странно, вывело меня из оцепенения, я вскочил на ноги и выхватил волшебную палочку. В ту же секунду с легким хлопком в комнате появилась Роззи. Как раз вовремя: в ту же минуту метла пронеслась под самой люстрой в центре зала, Азарика не рассчитала высоту и зацепилась за бронзовую завитушку, с которой свисали хрустальные подвески, подолом взметнувшейся ночной рубашки. Секунда — и она уже висела, метла отлетела в сторону и со звоном врезалась в огромное окно, а ее маленькие приятели попадали на пол, как переспевшие яблоки. Только моя реакция бывшего Пожирателя помогла мне перехватить их у самого пола. Сверху продолжал сыпаться хрустальный дождь из поврежденных подвесок и второй тапочек Азарики. Бросив ревущих эльфят перепуганной няне, я стремительно взмыл к люстре и отцепил слабо трепыхающуюся подопечную. Лишь опустившись на пол, я смог наконец перевести дух. Сердце колотилось где-то в горле. Нет, еще пара таких стрессов, и инфаркт мне обеспечен. Надо было немедленно пресечь подобные шалости. Сдвинув брови, я сурово произнес:
— Роззи, уведи детей к себе. А с вами, юная леди, у меня будет серьезный разговор.
Изо всех сил сдерживая дрожь в руках, все-таки она сумела меня здорово напугать, я схватил хулиганку за руку и переместился в свой кабинет.
Аскетическая обстановка комнаты помогла, как это ни странно, взять себя в руки, и я смог сурово отчитать Азарику за возмутительную выходку. Пригрозив, что в случае повторения чего-либо подобного я целую неделю не буду рассказывать ей на ночь сказки, посадил ее на стул лицом в угол и приказал сидеть и думать о своем поведении, пока я не разрешу выйти. Сам устроился в кресло и схватил первую попавшуюся книгу. По-хорошему, следовало выпить успокоительного зелья, но оставлять ребенка в одиночестве я не хотел ни на секунду. Раскрыл книгу и попытался читать. Но буквы расплывались, и я не мог прочесть ни одного слова, оставалось только прикрыть глаза и обдумать сложившуюся ситуацию. Никаких дельных идей в голову не приходило. Ясно было одно: я совершенно не умею воспитывать детей. За то время, что девочка жила со мной, она могла погибнуть уже раз пять, не меньше.
Очень хотелось побиться головой о стену и повыть заодно. Хорош, несостоявшийся декан Слизерина, нечего сказать! За одним-единственным ребенком не можешь уследить! Ну как, как мне ее уберечь?! Как убедить не лезть, куда не просят, и слушаться? Наказывать строже? Ага, это только кажется, что нет ничего проще. Ведь даже просто поставив ее в угол, я чувствовал себя извергом и садистом.
Слушая всхлипывания наказанного ребенка, я просто не находил себе места. Безумно хотелось прижать ее к себе, успокоить. И заодно успокоиться самому, почувствовать, что с ней все в порядке, она жива и здорова. Как же она меня напугала! Мерлин, и ей только три года, что будет в шесть, в десять?! Я же с ума сойду!
Тихий плач из угла просто раздирал мне сердце, но наказание надо было довести до конца, все-таки она должна понять, что так делать нельзя. Если не сделать этого, она просто погибнет, и никакая магия ей не поможет, а виноват буду только я один. Нет, такой грех на душу я взять не могу! Стиснув зубы, я вновь попытался углубиться в книгу. В конце концов, от десяти минут в углу еще никто не умирал.
Титаническим усилием я все же смог взять себя в руки и выдержал проклятые минуты. По моим ощущениям, они длились дольше, чем несколько часов, честное слово. Потом с чистой совестью
