— Гарри, положи ладонь на камень.
Я повиновался. Камень оказался чуть теплым. Вначале ничего не было видно, но потом верхняя часть алтаря стала прозрачной, и я увидел темную глубину. Было похоже, что я вглядываюсь в глубокий колодец, на дне которого бурлила зеленая искрящаяся вода. Как в котле с зельями, она, казалось, кипела. поднималась ко мне клубами белоснежного пара. Мне стало тепло, потом жарко. Где-то внутри меня, в самом солнечном сплетении клубилась такая же сила, в этом я был абсолютно уверен. Это было… Не знаю, как объяснить, я испытал восторг, совсем как во время первого полета на метле, нет, даже больше. Каждую клетку моего тела наполнила искрящаяся магия, мне было подвластно все, весь мир принадлежал мне, не было ничего, что могло сдержать рвущуюся из меня силу. Но она не разрушала, ни была темной, нет. Она была похожа на свежий весенний ветер, морской бриз, наполненный каплями живительной влаги. Я оторвался от созерцания камня и посмотрел на стоявшего рядом профессора. В нем тоже сияла сила, я мог видеть ее. Темная мерцающая вода; в отличие от моей, она была спокойной, почти неподвижной, но под этой безмятежностью угадывалась такая глубина, что у меня захватило дыхание.
— Достаточно.
Профессор взял меня за руку и повлек за собой. От его прикосновения моя магия почти мгновенно успокоилась, и я ясно понял, почему слизеринцы беспрекословно подчиняются своему декану. Если они чувствовали то же, что и я, а в этом я был почти уверен, то явно понимали, что перечить тому, в ком таилась такая колоссальная сила, было настоящим безумием. Он не подавлял, не угнетал, его магия укрывала сплошным потоком, успокаивала и подчиняла, дарила покой.
Мы отошли от алтаря и пересекли рунный круг. Профессор остановился и, приподняв мою голову за подбородок, заглянул в глаза.
— Все хорошо, малыш. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, сэр.
— Ничего не болит? Голова не кружится?
— Нет, профессор.
— Тогда пойдем. Если по дороге почувствуешь слабость, сразу скажи.
Я кивнул. Не говоря больше ни слова, Снейп вывел меня из Ритуального зала, и мы направились вверх по лестнице. Я плохо помню, как мы добрались до его кабинета: голова была как в тумане, слишком много впечатлений за такой короткий период времени. Окончательно я пришел в себя, уже сидя в кресле у камина. Профессор сел напротив. Помолчав пару минут, он заговорил, глядя в разгорающееся пламя камина.
— Что вы знаете о магии, мистер Поттер? — неожиданно спросил Снейп и внимательно посмотрел мне в глаза. — Можете не отвечать. Практически ничего. Что меня всегда удивляло в современной учебной программе, так это полное отсутствие дисциплин, изучающих саму магию. Вам ведь никто не объясняет, какая сила таится в этом замке, в окружающем мире, да и в вас самих прежде всего. Впрочем, когда я учился здесь, все было так же. Мы глупо махали волшебными палочками, искренне уверенные, что колдуют именно они, эти лакированные куски дерева. Зубрили заклинания и никогда не задумывались, почему мы можем то, что не доступно магглам и сквибам. Лишь повзрослев, самые разумные начинали понимать и искать ответ самостоятельно, но большинство до седых волос продолжало бездумно тратить величайший дар природы на чистку овощей или мытье окон. Так проще жить большинству людей. Но вы, мистер Поттер, к сожалению или к счастью, как посмотреть, к ним не относитесь. Чтобы выжить, вам надо знать. Иначе… Иначе вы просто потеряете свой дар или сгорите в одной из ваших безумных эскапад. Такова реальность.
Снейп вновь замолчал, что-то обдумывая, а я, затаив дыхание, ждал. Я был уверен, что он не станет делать туманные намеки, а расскажет все как есть. И я не ошибся. Спустя несколько минут он продолжил.
— Итак, Магия. Она существует везде, в деревьях, в траве, в камнях и в облаках. В каждом живом ростке, в каждой пылинке. Этот мир наполнен магией. Магглы тоже чувствуют ее, они называют ее жизнью, но не осознают, что она есть не только в том, что рождается и умирает, но и в бессмертных предметах. Древние маги получили эту силу в дар от Волшебных народов: эльфов, сиддов, дриад и сумели развить в себе способности взаимодействовать с этой могучей силой. Направлять ее. И передали эту способность своим потомкам. Именно поэтому в древние времена так опасались смешанных браков с магглами. Из-за вероятности потерять искру магии в будущем поколении. Чем древнее род, тем больше уверенность в силе будущих поколений. Но об этом ты сможешь узнать позднее, это достаточно сложный вопрос, о котором до хрипоты спорят уже сто лет. Сейчас не об этом, а о самой Магии. Она не однородна, как ты понимаешь. Не может быть одинаковой сила летящей бабочки и древней скалы. Магия делится на четыре стихии, которым подчинено все на этой земле. Огонь, вода, земля и воздух. Основа основ. В каждом маге есть одна из этих стихий. Очень редко — две. В единичных случаях три и никогда — четыре. Все дело в том, что вода не может сочетаться с огнем, а земля с воздухом. Когда рождается ребенок, наделенный такими стихиями, он либо умирает, либо магия внутри него поглощает сама себя и он становиться сквибом.
Когда четыре великих волшебника основали эту школу, они разделили ее на четыре факультета. И дело было вовсе не в храбрости Гриффиндора или доброте Хаффлпафф. Разумеется нет. Каждый из факультетов набирал детей с определенной стихией магии. Годрик Гриффиндор был великим огненным магом, Ровена Ревенкло — блистательной волшебницей воздуха, Салазар Слизерин — непревзойденным магом воды, а Хельга Хаффлпафф — искусной ворожеей земли. Они набирали детей своих стихий и учили их в соответствии с их склонностями. В четырех сторонах замка были сокрыты алтари Стихий. Один из них я показал тебе сегодня. Они были созданы, чтобы подпитывать нестабильную магию детей .
Лет пятьдесят все было благополучно. Дети учились, маги сообща решали проблемы. Но напряжение между ними нарастало. Дело в том, что Магия Воды имеет ряд преимуществ перед остальными. Я уже упоминал, что иногда рождаются дети с двумя стихиями, и крайне редко с тремя. Так вот, чтобы такой ребенок выжил и сохранил магические способности, главенствующей его стихией должна быть Вода. Именно Вода является средоточием жизни на этой планете. По большей части она и есть жизнь. Вода может быть твердой как земля и легкой как воздух, когда становится паром. Она
