Снейп встал и подошел к камину.
Я же не поверил своим ушам. Мерлин, ну почему?! Почему стоит мне поверить кому-то, довериться, как он тут же оказывается негодяем?! Директор кормил меня лимонными дольками, рассказывал о великой силе любви, а сам, не моргнув глазом, приказал практически лишить меня магии, готовил, как гуся к Рождественскому обеду. Семья Уизли относилась как к родному, Рон и близнецы спасли из заточения — и они же следили за каждым шагом и доносили директору. Вселенская доброта какая-то, с тщательно скрытыми мотивами. Насчет Гермионы я пока не знаю, но в свете последних событий не верю уже никому.
И вот теперь выясняется, что профессор Снейп, человек, которому я почти доверился, предал моих родителей. Обрек меня на сиротство. Если бы не он, у меня была бы любящая семья и никто не посмел бы использовать меня в своих сомнительных планах. Да как он посмел?! И сам же так спокойно рассказывает мне об этом! Рассказывает о своей подлости!
Стоп… Но зачем он это делает?!
Шестеренки в моем мозгу на секунду остановились, и мысли потекли в другую сторону с оглушительной быстротой.
Главный вопрос: зачем он об этом рассказал? Ведь о подлости остальных я попросту подслушал. Вряд ли Рон Уизли планировал в ближайшем будущем поведать мне о своих доносах, как, собственно, и директор, а Снейп рассказал все сам!
Не в силах больше теряться в догадках, я сдавленно прошептал:
— Зачем вы мне это все рассказали?!
— Потому что это правда, — просто ответил он.
Правда. А ведь он всегда говорил правду! Даже когда она мне не нравилась. Честно говоря, она в основном мне и нравилась, но это неважно. Ему ведь ничего ни стоило не упоминать о своем участии в гибели моих родителей. Откуда бы мне было узнать обо всем? Если бы Дамболдор и раскрыл мне эту страшную тайну, то после всего услышанного в его кабинете я бы ему не поверил. А кто еще знает? Волдеморт ? О да, он, как только воскреснет, сразу кинется меня оповещать о вероломстве моего учителя! Снейп свободно мог молчать. Так ему было гораздо проще добиться моего доверия, на его стороне была сама Магия. Я чувствую себя защищенным в его присутствии, этого нельзя отрицать.
И потом, он единственный, кто заметил мое плачевное состояние и пришел на помощь. Он нарушил прямой приказ директора и не стал блокировать мою магию, хотя это приведет за собой массу проблем. Словом, он сделал за эту пару дней все, чтобы я почувствовал себя защищенным. И все же он не скрыл от меня обстоятельства, способные уничтожить робкие ростки доверия, которые только проросли в моей душе. Он вообще, похоже, уверен, что я возненавижу его гораздо сильнее, чем ненавидел до памятного посещения гостиной Слизерина. Непостижимо! Значит, быть честным до конца ему почему-то очень важно. И это не может не внушать уважения.
Хотя, прислушавшись к себе, я понял, что и ненависти к профессору я не испытываю. Совсем. Не могу я его ненавидеть. Уже не могу.
Я поднял голову и посмотрел на него. Декан по-прежнему стоял у камина и смотрел на угасающие языки пламени. Он дал мне время на раздумья и терпеливо ждал моего решения.
Что ж, возможно, я не смогу полюбить его, как любят слизеринцы, но уважения и доверия он достоин, и в этом нет сомнений. Кроме того, как ни прискорбно, у меня больше никого нет. Только он.
Отбросив сомнения, я поднялся с дивана и подошел к Снейпу. Слова путались у меня на языке, я вообще не умел четко выражать свои мысли, когда волновался. Поэтому я просто взял его за руку и, не отрывая глаз от носков своих ботинок, сказал:
— Я вас не ненавижу, сэр.
Спустя секунду теплая рука легко коснулась моих волос. Я поднял голову и встретился взглядом с черными глазами профессора. В них было столько боли, что у меня сдавило в груди.
— Это было давно… Вы ведь не хотели, правда? Я знаю, мама вас давно простила…
Я что-то пытался сказать еще, но горло перехватило, и предательская влага потекла по щекам. И тут случилось совсем невероятное: профессор Снейп, грозный декан Слизерина опустился на колени и порывисто прижал меня к себе. Я уткнулся мокрым носом ему в шею и затих.
— Прости меня, малыш. Если можешь, прости. Я не знал… — глухо прошептал он, продолжая прижимать меня к груди.
Дождавшись, когда я немного успокоюсь, он, не выпуская меня из крепких объятий, осторожно поднялся. Я продолжал виснуть у него на шее, ничуть не смущаясь своего положения. Усевшись на диван, Снейп наконец отпустил меня. Внимательно осмотрев мою зареванную физиономию, он протянул мне платок.
— Успокойся, Гарри. Не надо плакать. Нужно быть сильным, малыш.
Я послушно вытер слезы и выжидательно посмотрел на профессора.
— Хорошо. Я рад, что мы с тобой все выяснили. Теперь можно обсудить детали. Скажи мне, что беспокоит тебя больше всего?
— Я боюсь не сдержаться и подвести вас, сэр, — не задумываясь, ответил я. Это на самом деле беспокоило меня больше всего. Я был совсем не уверен в своих актерских способностях. Да что там говорить, я точно знал, что при первой же встрече Дамблдор выведет меня на чистую воду, сотрет память, а слизеринцы будут иметь дело со всеми последствиями моей несдержанности. Страх подвести людей, протянувших мне руку помощи в такой трудный момент, буквально сковывал меня. Все это, наверное, отразилось на моем лице, потому что Снейп вдруг усмехнулся, взъерошил мне волосы и произнес:
— Неужели ты думаешь, что я вот так отпущу тебя прямо в лапы директора? Я знаю тебя не первый день, Гарри. Ты несдержан, импульсивен, любопытен и удивительно честен. Я долго думал, что ты действительно попал на факультет Львов не просто так. Но при этом ты умен. Ты умеешь анализировать и делать логичные выводы, пусть они не всегда и соответствуют действительности. Но дело даже не в твоих личных качествах. Как бы там ни было, но раскрыть ребенку твоих лет практически все тайны и отпустить его беззащитным в логово сильного легилимента было бы верхом глупости с моей стороны. С этим бы не
