От его крепких объятий у меня перехватывает дыхание, я стараюсь как можно глубже зарыться лицом в его мантию и чувствую, как он целует мою взлохмаченную голову.
— Гарри, малыш. Мальчик мой родной, — шепчет он в мою макушку. — Сыночек мой.
Я продолжаю рыдать, но слезы несут с собой облегчение. Он не пытается их остановить, позволяет выплакать мою боль, мой страх. И мне не стыдно, что я, такой взрослый, реву как младенец, вытирая сопли о мантию отчима. Ему можно видеть меня таким: пожалуй, после ухода мамы только ему и можно.
Вскоре я успокаиваюсь и могу оторваться от его основательно промокшей мантии, он серьезно смотрит на меня, и я наконец могу спросить.
— Пап, зачем ты ему позволил увести меня?!
— Малыш,— он как-то виновато смотрит мне в глаза,— прости, но мне казалось, что ты сам этого хотел. Как я мог заставить тебя остаться со мной? Ведь ты говорил, что хочешь жить с отцом.
— Но ведь я тогда был совсем маленьким! Просто дулся на тебя и захотел сказать какую-нибудь гадость, — я всматриваюсь в его лицо и наконец решаюсь: — Я люблю тебя, папочка, очень люблю. Я никогда не хотел жить где-нибудь без тебя и без мамы. Я не хочу потерять еще и тебя! Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой! Я правда постараюсь хорошо себя вести.
Мои глаза вновь наполняются слезами, и Снейп касается указательным пальцем моих губ, заставляя замолчать.
— Запомни, малыш, я никому тебя не отдам, если ты сам не захочешь уйти. И буду любить тебя всегда, как бы ты себя не вел. Ты и Эйлин — самое дорогое, что у меня есть, единственный смысл моей жизни. И, разумеется, ты будешь жить дома, со мной и с Эйлин, и это не обсуждается.
— Но я не знаю, как об этом сказать папе Джеймсу! Он, наверное, обидится на меня и не разрешит остаться с тобой.
На эти слова отчим как-то криво усмехается, встает с пола и легко поднимает меня на руки, а я совсем не сопротивляюсь, хотя давно вышел из того возраста, когда он носил меня на руках. И даже когда он садится в кресло и усаживает меня себе на колени, у меня нет никаких возражений, я слишком устал, слишком подавлен, так что благодарно утыкаюсь в его плечо и вздыхаю.
— Джеймс Поттер не может тебе запретить жить со мной. Я твой опекун, Гарри, и я собираюсь им оставаться до твоего совершеннолетия. Он может подать в суд, но я сомневаюсь, что он пойдет на это. В любом случае, у тебя будет право на выбор. А до этого времени решать буду я. Так что успокойся, малыш, тебе не надо никому ничего объяснять, ты пойдешь в свою комнату, а я растолкую твоим родственникам, что не намерен тебя отпускать.
— Нет, я должен все сам объяснить! Он же подумает, что ты удерживаешь меня силой! Он не поверит, что я сам решил жить дома. — Тут меня посещает еще одна мысль, от которой я краснею от стыда. — Пап, прости, но Джеймс уверен, что я боюсь и ненавижу тебя. Только не подумай, я не жаловался, ну, в последнее время точно нет, просто старался не говорить о тебе. И еще, он не знает, что я называю тебя отцом.
Я смущенно смотрю в лицо отчима и не вижу ни удивления, ни гнева.
— Прости, я не должен был позволять ему так думать…
— Ты ни в чем не виноват, сынок, поверь мне. Джеймс Поттер все равно бы тебя не послушал. Хотя… Он что, правда считает, что ты называешь меня “сэр” или “лорд Снейп” с трехлетнего возраста? Чудак. Если твоему отцу легче жить, думая, что тебя воспитывает монстр, то на здоровье, меня это не задевает. Гораздо важнее твое мнение. А как ты ко мне обращаешься в нашем доме, касается только нас.
— Ты знаешь, мама почти так же мне все объяснила, когда я был совсем маленьким. Ведь сознательно я стал называть тебя папой раньше, чем его, вначале я его почти не знал. А потом он появился, такой веселый и шумный, с ним можно было играть, он никогда не ругал меня. Он мне понравился, и мама мне объяснила, что он тоже папа, только для праздника, а то, что у меня есть другой, то есть ты, ему лучше не говорить, ведь он может обидеться.
— Твоя мама была очень мудрой женщиной, — тихо проговорил отчим.— Конечно, тебе было весело с Джеймсом, я никогда не был таким легким человеком, как он. А с тобой, наверное, был иногда слишком строг, малыш, но я все равно любил тебя, даже когда был вынужден наказывать.
— Ну что ты, пап, я разве не понимаю? Я же был с тобой не по праздникам, а постоянно. И характер у меня далеко не сахар, а если вспомнить все мои проделки в детстве, то вообще вряд ли я бы остался целым и невредимым, если бы ты не был всегда начеку и не пресекал мои безобразия. Так что получал я всегда за дело и всерьез никогда на тебя не обижался. Я знал, что ты меня любишь. И потом, я же хочу жить с тобой, а не с веселым Джеймсом, это ведь что-то означает, правда?
Я вновь прижимаюсь к его плечу и вдыхаю запах сухих трав, навсегда пропитавший зельеварскую мантию.
— Я и не заметил, как ты повзрослел, мой малыш, — задумчиво произносит Снейп и тут же, как будто очнувшись, продолжает: — Гарри, давай поступим так: сегодня ты не будешь ничего объяснять Поттеру. Пойми, ты слишком устал, а он не будет щадить твоих чувств. Я не хочу, чтобы ты испытал боль от его слов. А когда ты чуть-чуть придешь в себя, а он привыкнет к мысли, что я тебя не отдам, тогда и поговорите. Согласен?
Искушение переложить все проблемы на отчима велико, но я почти уверен, что Джеймс закатит скандал, а ведь отдых нужен не только мне, Снейп тоже на пределе. И, поразмыслив, я предлагаю:
— Пап, давай я выйду сегодня ненадолго, только скажу, что сам хочу
