Вебер коротко взглянул на меня и улыбнулся. Мне захотелось, чтобы он меня обнял.
Мвагу вернулся с бочонком и сам разлил вино по бокалам.
– Ну что, – сказал дядя Леня, – сегодня нашего полку прибыло. Я рад, что все сложилось именно так.
Вебер поднялся с бокалом в руке и постучал по нему вилкой, прося внимания.
– Я очень долго ждал этого дня, – сказал он. – Может быть, я ждал его всю жизнь. Ведь сегодня я обрел три самые важные в жизни вещи.
Он сделал эффектную паузу.
– Может быть, это прозвучит высокопарно… Тогда простите меня за это. Но поверьте, я искренен, и других слов подбирать не буду. Я обрел смысл жизни. Настоящих друзей. И женщину, которой верю.
Он посмотрел в мои глаза, и я поняла, что готова на все ради поцелуя этого человека…
– Будете спать в моем бунгало, – сказал нам дядя Леня, когда бочонок Мвагу опустел. – Засиделись мы сегодня и вправду…
Члены штаба Сопротивления желали друг другу спокойной ночи и расходились, дракеи убирали со стола, а мы шли по тропинке под луной к уютному двухэтажному коттеджу.
– Ваши спальни на втором этаже, – сказал Фельдман, – их там три, выбирайте любые. Если что, я внизу. Спокойной ночи.
Пока мы поднимались по лестнице на второй этаж, Вебер обнял меня за плечи, и от этого прикосновения я покрылась мурашками.
Три верхние спальни были нарочито разными: спокойно-бежевая с мягкой мебелью, черная в китайском стиле и ультрасовременная со встроенной мебелью. Я сказала, что выбираю бежевую. Вебер сказал, что это отличный выбор, но ему больше по душе китайская. Я улыбнулась. Он меня обнял и крепко прижал к себе.
– Знаешь что, – сказал он, гладя меня по волосам, – ты умница. И поэтому все будет хорошо, поняла? Спокойной ночи.
Он ушел, а я повалилась на бежевый диван, разбросала в стороны руки и ноги, чувствуя, как все мое тело наполняется радостной уверенностью. Он вернется. Он же сказал, что все будет хорошо… Он сейчас вернется. Откуда-то я точно это знала…
Я приняла душ, растерла тело махровым полотенцем и, чувствуя усталость и возбуждение одновременно, влезла в шелковую пижаму и нырнула под тонкое одеяло. Он сейчас придет… Я и не подозревала, сколько, оказывается, за годы этого ада скопилось во мне потребности любить…
В доме было очень тихо, я лежала и думала о том, что он там делает. Сейчас он, наверное, принял душ… Переодевается… Еще немного, на этаже откроется дверь, и я услышу знакомые шаги. Радостная уверенность грела мне душу, и под мысли о Вебере я незаметно задремала.
Сквозь дрему я услышала звук. Он доносился из коридора. Звонкое бамм… Глухой бряк. Это он! Я подскочила с кровати и бросилась к двери. Баммм… бряк! Звук нарастал, и я вдруг поняла, что он странный. И это не один звук, а несколько разных шумов. Похожих на топот тяжелых башмаков. И еще что-то металлическое. Как передергивание затвора…
Я рванула на себя дверь. На втором этаже – ничего, звук доносился снизу. Не чуя под собой ног, я скатилась с лестницы и остановилась как громом пораженная.
Весь первый этаж был ярко освещен и заполнен людьми в масках и форме цвета хаки. Дядя Леня неподвижно лежал на ковре лицом вниз, его руки были скованы сзади наручниками. Рядом, не шевелясь, лежала Лу Гринн, ее, по всей видимости, уже обнулили… В широком кресле в центре гостиной сидел Вебер.
– О, Ларочка, наш ценнейший сотрудник, – сказал он ровным голосом. – Официально выношу благодарность, рядовой первого ранга. Без вас операция бы не удалась.
Дядя Леня зашевелился и повернул ко мне лицо. Оно было посиневшим, опухшим, с кровоподтеками и узкими щелками глаз, и я бы не узнала его, если бы на нем не была надета та самая куртка с драконом на спине, в которой он просидел сегодня весь вечер. Андрей Ким, он же дядя Леня Фельдман, смотрел на меня в упор длинным тяжелым взглядом, и я поняла, что до смерти этого человека уже не успею ему объяснить, что я его не предавала…
Раздалось пиликанье биочасов, в воздухе развернулась голограмма связи, и я увидела довольное лицо Тео.
– Докладываю, босс, – сказал Вебер, – можете видеть сами. Предатели найдены и обезврежены. Руководил Ким, он же Фельдман, он арестован. Лу Гринн и Индира Бхупада мертвы. Остальные арестованы и ожидают вашего приказа. Рядовому Смирновой вынесена благодарность за отличное несение службы.
– О’кей, верните ей биочасы, – сказал Тео. – Экранирование нелегальной зоны сняли?
– Конечно, – ответил Вебер.
Один из Системных полицейских оказался рядом, и уже через секунду биочасы заняли свое место на моей правой руке.
– Отлично! – сказал Тео. – Повысьте ей баллы, заслужила. Конец связи.
«Прежде чем начать техническое обнуление индивида, поместите его ЕИК в центр квадрата. Удерживайте в этом положении 3 секунды. Затем потяните квадрат вниз двумя пальцами. Тяните до тех пор, пока цифры не примут нужное вам значение. Когда в квадрате окажется ноль, уберите пальцы и отойдите в сторону. Имейте в виду, что вес среднестатистического индивида из зоны в зону различен, но в среднем колеблется в районе 70–80 килограммов. Падая на вас, он может причинить вам ущерб».
Я поместила ЕИК Вебера, дорогой для меня ряд цифр, в центр квадрата. Подождала три секунды. Рейтинг Вебера, составлявший сейчас двадцать восемь баллов, медленно, но верно пополз вниз…
На цифре десять он вздрогнул, поднял глаза и посмотрел на меня в упор.
– Прекрати.
Девять.
– Рядовой, прекратить немедленно.
Восемь. Вокруг меня собрались люди в камуфляже. Смотрели на Вебера. Ждали его команды.
– Ларочка, эти люди – романтики, – он говорил со мной терпеливо и ласково, как с больным ребенком. – Они мне тоже нравятся, но пойми, ломать Систему – безответственно. У них ничего не выйдет. Это утопия. Систему нельзя изменить, это нереально! Тео – реальность, а они нет. Ты же слышала, они сами признают, что не знают, что делать дальше! Это будет крах, кризис, который погребет под собой всю нашу цивилизацию!..
Пять.
– Ларочка, милая, не надо. – Он изо всех сил старался говорить спокойно. – Останови это. Просто верни мои цифры на место. Я обещаю, что тебя никто пальцем не тронет.
Три.
– Мы будем вместе. Я всегда буду с тобой и буду защищать тебя. Слышишь?
Он сделал шаг навстречу, улыбнулся этой теплой своей неподражаемой улыбкой, доверчиво протянул мне руку. Манжета рубашки задралась, я видела его рейтинг. Два.
– Лара, пожалуйста.
Он включал, снова включал свое это дурацкое обаяние, перед которым я была бессильна. А что, если он любит
