– Что, нравится быть свободной?..
Я кивнула, невольно расплываясь в широкой улыбке.
Из авиакара вышел все так же удивленный Вебер.
– Вы правы, – сказал он, протягивая руку Фельдману. – В авиакаре часы работают, но не так, как я думал…
Крохотный гольфкар по перешейку доставил нас на остров. По тропинке среди буйной тропической растительности навстречу нам шли двое. Координатора Мвагу Тамогу я узнала сразу. Рядом с ним шла высокая полная девушка с едва уловимыми африканскими чертами. Я как-то сразу поняла, что это и есть Лу Гринн.
Фельдман подошел к ним, пожал руку Мвагу и поцеловал Лу в губы.
– Любимая, – сказал он ей, – познакомься с Ларой и Максом. Я о них рассказывал.
– Зачем ты меня сдал? – спросила Лу низким грудным голосом. – Про наше первое свидание рассказал… Забываешь, что я тут же все узнаю, змей эдакий…
Фельдман улыбался.
Вебер протянул руку Мвагу.
– Все-таки это вы, Координатор… – сказал он задумчиво.
Мвагу хохотнул.
– Неплохо придумано, правда? – спросил он. – Это все Фельдман. Я сначала был против. Но он убедил меня, что ни вы, ни Тео не поверите в такой подозрительный скрининг. Как говорится, если хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место… Ну что же, прошу, так сказать, к нашему шалашу…
Наверняка на наречии племени сиу, на котором говорил Координатор Мвагу, это звучало по-другому, но переводчик в бионаушнике перевел это именно как «прошу к шалашу», и я оценила уровень технической подготовки зоны F.
Нас привели в уютное модное бунгало, как раз из тех, что стремятся выглядеть шалашом, а на деле представляют собой ультрасовременный гениальный дом, выполненный в стиле «нэйчер», где под каждым листом скрывается либо водопроводный кран, либо полезный гаджет.
В просторном зале собственными персонами сидели Индира Бхупада и Мурат Исинбердыев. Координаторы зон С и D. Я остолбенела.
– Так-так-так, – сказал Вебер. – И вы здесь?
Он обнялся с Индирой, пожал руку Мурату.
– Но как же ваши скрининги… А, впрочем, – Вебер усмехнулся и ткнул пальцем в Фельдмана, – вы же их просто подделали, да?.. Лучший программист Системы, которого Система считает покойником, резвится и делает все, что хочет…
– Так и есть, – дядя Леня сел в кресло и взмахом руки велел дракею разносить напитки.
– Джонсон, Усама, Пик, конечно, не с нами? Оберегают покой первых семей земного шара? А у нас заговор бедных против богатых? – уточнил Вебер, удобно располагаясь в мягком кресле.
– Ну а как, – ответила Индира, лукаво взглянув на Вебера, – они полностью захватили власть и все ключи к Системе. Система не нравится никому, кроме хозяев земного шара. Которые, замечу, находятся в абсолютном меньшинстве. В наших зонах народу-то больше… Должна восторжествовать эта… Как ее?.. Как это называлось во времена вашей далекой юности, господин Вебер? Демократия, кажется?
Вебер засмеялся.
– Позвольте представить вам Лару, – сказал дядя Леня, показывая на меня. – Я много о ней рассказывал. Дочь Федора Смирнова, моя строгая биоби-хозяйка.
Они снова рассмеялись. Я поймала себя на мысли, что давно не слышала, чтобы люди так много и беззаботно смеялись. Может быть, это происходило потому, что ни у кого из нас сейчас не было биочасов…
Это был лучший вечер в моей жизни. Мы ужинали на открытой веранде рыбой и картофелем, брали руками свежевымытые овощи и листья салата, пили чистую воду; я понятия не имела, какого уровня тот или иной продукт, просто ела, было вкусно, и от этого я была счастлива. Сладостно молчал «Телемед». И не нужно было думать о статусе человека, сидящего рядом.
Дядя Леня рассказывал о моем отце и первых днях Системы. Я вдруг почувствовала, что горжусь батей. Он был единственным, кто понял опасность, и пока первые программисты Системы в эйфории ковали себе наручники, батя с маниакальным упорством Кассандры пытался охладить их пыл. Но школьные расстрелы его доконали, и Ленин подход с контролем над мыслями взял верх. Отцу пришлось отступить – слишком уж грозной была проблема и слишком очевидным казалось решение.
Дядя Леня вспоминал о том, как все понял. Как начал сколачивать Сопротивление. Как строил планы, собирал первых недовольных, обучал их обманывать Систему и Системную полицию, благо сам написал добрую половину обеспечивающих безопасность программ. Как организовал собственную цифровую смерть и вселился в сотворенного им же Андрея Кима. Как познакомился с Лу и через нее – с Мвагу. Как обрадовался, когда случайно наткнулся в Сети на ничего не подозревающую меня. И подловил меня на крючок. И как он рад, что Вебер теперь с нами.
– Мы с тобой – последнее поколение, – говорил дядя Леня, увлеченно тыча в Вебера вилкой с наколотым на нее куском рыбы, – которое еще что-то может изменить!.. Мы Систему породили, мы ее и убьем.
Индира и Мурат по очереди рассказали, как примкнули к Сопротивлению. Совершенно, кстати, по-разному: Мурат работал на дядю Леню уже десять лет, его удалось протащить в Координаторы, и это было большой удачей. А Индира присоединилась совсем недавно, но операция с Махатмой уже была проведена через нее…
Они делились планами, и планы эти звучали фантастически. У них практически все было готово.
– Еще буквально полгода, – громко говорила Лу, – и мы получим доступ к центральным серверам Системы! Осталось недолго, готовьтесь!..
Обсуждали и то, что делать дальше.
– Надо признать, – говорил Фельдман, – что Система – это универсальное средство управления. Что мы можем предложить взамен? Социалистическую утопию? Демократический бред? Мы же не знаем, что делать потом, давайте честно!
Спорили жарко, и тут сильно горячился Вебер.
– Так нельзя! – кричал он. – Это ответственность перед миллиардами людей! Мы не можем просто взять и обрушить Систему. Ну снимем мы со всех биочасы, дальше-то что? Что будет с экономикой, вы об этом думали?
Конечно, они думали и разворачивали перед носом Вебера голограмму со столбиками цифр, и не убеждала его эта голограмма, и он продолжал горячиться и спорить. С ним соглашались, начинали менять что-то в голограмме, сбивались, спорили, восхищались его интеллектом, тогда он подскакивал и начинал чертить в голограмме сам…
Я смотрела в зеленые глаза Вебера и не узнавала их. Из них исчезла жесткость. Черты лица разгладились, он был очевидно увлечен и явно находился на своем месте. Он поймал мой взгляд, тепло улыбнулся и (мы сидели рядом) нащупал и сжал под столом мою руку.
Я почувствовала, что счастлива. Впервые за всю свою жизнь – по-настоящему. Пока они спорили о каком-то коэффициенте прироста экономики, я копалась в памяти и вспоминала, как выходила замуж за Тима, как увидела двойку на пейджере в зоне Е… Нет, еще никогда я не чувствовала себя такой счастливой. Меня грела надежда, уверенность в завтрашнем дне и зеленые глаза человека, сидевшего по правую руку.
Мы засиделись глубоко за полночь. Когда пошел отлив, шумный спор начал стихать, и
