У нас было от силы две-три минуты – до того момента, когда станет известно о смерти Филиппа Че. И еще минут пять – пока за нами летят беспилотники.
Минута прошла. Никто не звонил.
Мы молчали. Я взяла Вебера за руку. Он не сопротивлялся. Я подумала о том, что так или иначе половина моей жизни прошла в мыслях об этом человеке – самом необычном и странном из всех, кого я знала.
В кафе кто-то вскрикнул, подбежал к Филиппу – второй человек, третий, четвертый… Вебер сжал мою руку в своей, коротко взглянул на биочасы.
– Начинается, – сказал он негромко.
И тут раздался сигнал видеовызова. На кар-мониторе возникло хмурое лицо Тео…
– У меня секунд тридцать, – сказал Вебер. – Давай так, я отвечу и постараюсь заговорить ему зубы. Ты пока дуй как можно дальше отсюда – может, повезет… Ну а если что, то, как говорят Системники, мы же больше не умираем. Встретимся в цифровой версии. Иди.
Он подмигнул мне.
– Иди, говорю.
Я сидела.
– Иди, я сказал!!..
Я нехотя открыла дверцу.
– Да, Тео, доброго тебе утречка, друг, – это Вебер принял вызов. – Как дела? Ничего не болит? Геморрой не беспокоит? Рейтинг в порядке?
Тео побагровел и набрал воздуха в грудь, и тут раздался сигнал вызова. На моих биочасах. Я посмотрела – звонили с неизвестного номера, Единый идентификационный код объекта не высвечивался, это было большой редкостью, закрывать код могли только кадровые сотрудники ГССБ самого высокого ранга.
– Да, – сказала я в бионаушник.
– Ну, здравствуй, Лара, – сказал в ответ голос, ни разу до этого не называвший меня по имени. – А я уж думал, вы никогда не решитесь. Давно пора было. Скажи Максу, что мы будем через минуту, пусть продержится.
Он давал инструкции, в мониторе орал Тео, я смотрела в глаза Веберу, и по моему лицу текли слезы. Спасены.
– Да, Андрей, – сказала я Киму, вытирая глаза. – Давно пора было. Тут ты прав.
* * *– Да, – сказал Вебер, – я всегда чувствовал в вас подвох, но такого, признаться, никак не ожидал… Кто вы такой, вы мне, конечно, не скажете?
Ким лукаво улыбался и помешивал ложечкой чай в тончайшей фарфоровой кружке. Огромный авиакар уносил нас куда-то в Индийский океан – великолепная машина, на таких я еще не бывала, летающий отель, а не транспортное средство. Здесь был даже бассейн, и мы успели окунуться прежде, чем Ким позвал нас пить чай.
– Почему же, я отвечу, – сказал Андрей. – Чтобы что-то спрятать, нужно положить на самое видное место. Я заговорщик, это вы знаете, я и не очень тщательно это скрывал. И знал, что вы оставите меня в живых… Я же для вас был чем-то вроде липучки для мух в старину – приманивать потенциальных врагов Системы. Чтобы, так сказать, липли ко мне, хе-хе… Ну и лакмусовой бумажкой одновременно. Так ведь?
– Так-то оно так, – сказал Вебер, бросив на Кима быстрый взгляд, – а откуда вы знаете про липучки для мух и лакмусовые бумажки? Сколько вам лет?
Ким довольно засмеялся.
– Вы мне всегда нравились, Макс, – сказал он, – вы человек умный и во многих смыслах выдающийся. Конечно, моя цифровая личность в Системе – подделана. Мне не тридцать пять, а восемьдесят семь, зовут меня не Андрей, фамилия моя не Ким, внешность моя изменена при помощи пластической операции. А вот если бы я не менял внешность, то Лара, – он указал подбородком на меня, – скорее всего, меня бы сразу узнала…
Я подняла глаза на Кима. Он ласково смотрел на меня и улыбался.
– Совсем не припоминаешь меня, девочка? – спросил он. – Ну да, по одним глазам, конечно, трудно… Да и тебе пять или шесть лет, кажется, тогда было… Когито, эрго сум, девочка. Мыслю, следовательно, существую. Помнишь? Я учил тебя латыни.
– Дядя Леня?.. – ошеломленно пробормотала я, покрываясь потом. – Вы?!
Ким медленно кивнул.
Вебер недоуменно смотрел на меня.
– Это напарник отца, – сказала я тихо. – Леонид Фельдман. Бывший Координатор первой межгосударственной программы по контролю над агрессией…
Вебер весело хлопнул ладонью по столу.
– Фельдман?! Гениальный программист?! Программа Фельдмана – Смирнова, как же, помню!! Первый автор ментальных скринингов! Стойте, так вы же умерли? Уж лет тридцать как?!
– Ну, как умер, так и воскрес, не мне вам рассказывать, – подмигнул Веберу дядя Леня. – Для того и умер, чтобы смог родиться Андрей Ким.
– Вы нас точно выдернули? Или нас по прилете встретит Системная полиция?
– Я очень многое могу в Системе, – сказал дядя Леня. – Не забывайте, я сам ее создавал. Это, например, авиакар-невидимка, Система его не видит и не слышит. Диспетчеры видят, а Система нет, оцените. Вы оба тоже для Системы временно исчезли, но, признаться, действовали мы грубовато, потому что торопились, – надо будет подменить ваши личности и тщательно замести цифровые следы…
Вебер восхищался и задавал Фельдману технические вопросы один за другим, а я думала о другом.
– Дядя Леня, почему вы не забрали моего отца с собой, в Сопротивление? – перебила я их в разгар беседы. – Он же был вашим другом. Он бы не спился. И многое могло бы пойти по-другому…
Фельдман вздохнул, встал на ноги и медленно пошел по салону сначала в одну, потом в другую сторону. Непривычно было смотреть на Кима, понимая, что это не Ким.
– Я знал, что ты спросишь, – сказал он, останавливаясь у иллюминатора и глядя поверх облаков. – Мы здорово напороли тогда, в самом начале. Я ошибался. Он пытался меня остановить и был прав… Но пойми и меня: решение было как на ладони, оно выглядело идеальным: и с технической, и с математической, и с программной точки зрения! Универсальный способ раз и навсегда решить проблему детского терроризма! Это же был переворот! Я и подумать тогда не мог, что своими руками вколачиваю гвоздь в крышку нашего общего гроба!.. Все, о чем говорил Федор, казалось мне интеллигентским бредом… Я был сильнее, чем он, передавил его, настоял на своем. А когда понял, что неправ – было поздно…
Я молчала.
– Но я многое сделал для памяти твоего отца, Лара. Сопротивление не просто существует, оно сильнее, чем ты думаешь. Мы поломаем Систему. Ты нашла штаб, госпожа, – он подмигнул и улыбнулся привычной широкой Кимовской улыбкой, – теперь все будет хорошо.
Дядя Леня с Вебером еще с час обсуждали какие-то технические детали, потом мы разошлись по каютам. Я вытянулась на постели. Мысли кружились в моей голове в дикой пляске. Сопротивление существует. Его возглавляет бывший друг моего покойного отца. А я выжила в мясорубке, сквозь которую пройти не удавалось никому…
Я вдруг впервые в жизни ощутила потребность молиться. Плакать и благодарить. Но мне не хотелось обращаться к политкорректному Небу, свободной коммуникации с которым нас всю жизнь учили Системники. Мне почему-то хотелось
