Он схватил её за запястье.
— Секс ради секса?
Гнев и боль Ноэля стали острым лезвием, режущим и рвущим, но Нимра сделана из очень прочного материала.
— Если бы я хотела этого, то давно бы приняла Кристиана в свою постель.
Ледяная синева глаз превратилась в полуночную тьму, когда он напряг руку. Она почувствовала, как пульс бьётся у неё в горле.
— Ты голоден, — прошептала она, а её кровь пела от навязчивого прикосновения этого вампира. Он опустил взгляд на колотящуюся жилку на её шее, а большим пальцем погладил пульс на запястье.
— Я несколько месяцев не ел из вены, — признался он хриплым голосом. — И могу разорвать тебе горло.
— Я бессмертная, — напомнила Нимра, освобождая руку из его хватки и кладя пальцы себе на шею. — Ты меня не ранишь.
Он рассмеялся, и этот смех походил на звон разбитого стекла.
— Есть способы ранить женщину, которые не имеют ничего общего с болью.
И она знала. Понимала, что должна сделать.
Она зашла в гардеробную, из которой вернулась с длинным шёлковым шарфом.
— Тогда я, — сказала она, протягивая ему шарф цвета павлиньей синевы, — должна довериться тебе. — Произнося эти слова, она нашла в себе человечность… Сейчас женщина, а не существо с ужасным даром, предложила ему это. Ноэль сжал в руке мягкую ткань. Нимре хватило бы сил уйти, если пожелает. Но то, что она отдала Ноэлю символ своей силы, означало, что она видела осколки, которые он не хотел никому показывать… и всё же она посмотрела на него с женской признательностью.
***— Никаких пут, — сказал он, позволив шарфу грациозно упасть на пол. — Никогда никаких пут.
— Как скажешь, Ноэль. — Удерживая его взгляд с обещанием, она протянула руку к застёжкам на плечах и расстегнула их. Платье с мерцанием упало, собираясь лужицей у её ног, лишая Ноэля воздуха. Возможно, она и миниатюрная, но с пышными формами, гладкой загорелой кожей, прерываемая только треугольником кружев на стыке бёдер. Груди полные и тяжёлые на фоне стройного тела, соски тёмные и в этот момент налитые тугими бутонами. Расправив крылья в приглашении, она ждала его.
Выбор за ним.
«Как скажешь, Ноэль».
Такое простое утверждение и такой мощный удар. Протянув руку, он обхватил одну её грудь, взвешивая эротическую тяжесть полушария и испытывая удовлетворение от ощущения пробежавшей по коже дрожи. И это пробудило ту часть его тела, которая погрузилась в оцепенелый сон, когда похитители превратили его в кусок раздавленного и сломленного мяса.
Сегодня та часть, которая сделала его авантюристом, покорившим горы, заставлявшим женщин вздыхать от удовольствия, с рёвом вырвалась на поверхность.
Инстинктивно он запустил руку в волосы Нимры и наклонился к её губам. Она открылась ему, горячая и сладкая, её сила лизала его чувства так же сладостно, как и тело под его прикосновениями. Притянув Нимру ближе, он скользнул рукой вверх от её груди, положив ладонь ей на щеку, удерживая на месте и исследуя каждый дюйм её рта. Он отведал вкус, о котором мечтал дольше, чем она знала.
Он хотел действовать медленно, чтобы узнать каждый изгиб и каждую точку наслаждения, но её пульс манил его чувства, приглашая взять то, что он не брал уже несколько месяцев. Обхватив рукой её шею, он провёл большим пальцем по бьющейся жилке.
Нимра стиснула талию Ноэля и наслаждалась моментом, когда он начал целовать дорожку к месту, которое песней сирены звало вампира, что было такой же частью его, как и желание к Нимре.
Она прижала губы к его уху.
— Выпей из меня, Ноэль. Я даю тебе разрешение.
Он всегда питался с разбором. Когда не было любовницы, он обращался к друзьям, потому что кормление не обязательно должно было нести сексуальную нотку. После нападения он не мог вынести близости с другим существом. Даже сейчас, с этой женщиной, которая заставляла его голодать во всех отношениях, и когда его член налился кровью, он сказал:
— Приятно не будет.
Не потому, что он потерял такую способность, а потому, что не был готов к связи, создаваемой сексуальным экстазом, который мог подарить его поцелуй… к уязвимости, которая приходит вместе с тем, что кто-то другой может вторгнуться в личное пространство.
Нимра выгнулась в молчаливом приглашении.
Его пульс бился в такт её. Ноэль скользнул к крыльям и поцеловал то место, куда через секунду вонзил клыки. Кровь Нимры — эротическим порыв для его чувств, ошеломляющий удар силы.
Голод в Ноэле и тьма, которая превратилась в ярость во время событий в Убежище, поднялись на поверхность, наслаждаясь её вкусом. Она наполнила его чувства, утопила в ощущениях, и, несмотря на его слова. Он мужчина и хотел, чтобы и она чувствовала то же самое.
Повинуясь инстинкту, он наполнял её тело удовольствием, беря кровь, и почувствовал, как она выгибается и вздрагивает… он не сдерживался, не останавливался от простого возбуждения. Она таяла в его объятиях, а запах крови из-за желания напоминал аромат пачули. Одурманенный грубым наслаждением, он обнаружил, что просунул своё бедро между её ногами, положил руки ей на спину и коснулся чувствительных внутренних краёв крыльев, вжимая грудь себе в торс. Но когда прекратил питаться и закрыл языком небольшие раны, обнаружил, что не вздрогнул, позволив Нимре быть так близко… и не только на физическом уровне. Возможно, потому, что она дала ему контролировать, и ему это было необходимо… или, возможно, просто потому, что она Нимрой.
***Нимра расслабилась в объятиях Ноэля, чувствуя, как он облизывает кожу на её шее, залечивая следы от клыков. Она не сказала, чтобы он не волновался — место прокола зажило бы само за считанные минуты — ибо знать, что он хочет заботиться о ней — неожиданное удовольствие. Этот мужчина оставил её тело трепетать в экстазе, не похожем ни на что, что ей доводилось чувствовать, хотя его плоть напряглась и осталась ненасытной.
Когда он уткнулся в неё носом, прежде чем поднять голову, нежность стала ещё одним неожиданным актом, признаком мужчины, скрытого за тенями кошмара.
Пока Нимра наслаждалась этим ощущением, Ноэль провёл рукой по её спине, касаясь чувствительных краев, откуда росли крылья.
— Тебе хорошо? — пробормотал он, и разница заставила её напрячься, а бёдра сжаться от грубого вторжения его тела.
— Да. — Ни один ангел не позволял никому, кроме доверенного любовника, ласкать её подобным образом. — А ты не боишься? — спросила она, и эхо её прошлого скользнуло маслянистым и тёмным пятном сквозь толчки удовольствия. — Ты видел, что я сделала с Амарией
Ноэль продолжал изысканно-деликатные ласки.
— Ты сделала всё обдуманно и с заботой. Ты не своенравная женщина.
Она отдала ему свою кровь, своё тело, но его слова стали столь же драгоценны.
— Рада, что ты видишь меня такой.
Странно было находиться без одежды в объятиях мужчины, который не снял доспехи из хлопка
