Как быстро он перешел от кнута к прянику. Только что был своенравным, почти диким. И вдруг такое галантное предложение. И откуда эта мягкость в голосе?
Делаю, что просит. Чувствую, как его пальцы перебирают мои пряди, распутывают и отжимают — осторожно, я бы даже сказала ― ласково. Едва не мурлычу от удовольствия. Как могут эти крепкие, сильные мужские пальцы быть такими проворными и нежными.
— Кажется, рейну Хэлу частенько приходится бороться с непослушными волосами разных сати, — не упускаю случая заметить. Удивляюсь игривым ноткам в своем голосе — а ведь собиралась съязвить. Неужели я флиртую? Или это Тамани?..
— Чаще, чем сражаться с чудовищами, — улыбается Хэл. Заплетает мои мокрые волосы в косу, откидывает назад. — Готово, теперь можно снова в воду. Если и дальше будешь плавать, сати Тамани, не делай сложных причесок.
— Да это не я, а Мина, моя служанка, — улыбаюсь в ответ. — Ей нравится все необычное и громоздкое. Дай ей волю, соорудит на моей голове высоченную пирамиду. А что насчет ваших умений, рейн Хэл? Скольких девушек вы осчастливили прическами?
— Троих как минимум, — заявляет Хэл и подмигивает. Но напрасно я жду историй о прелестных куртизанках. Вместо рассказа о тысяче любовниц Хэл просто произносит: — Мои младшие сестренки большие непоседы. А волосы у них такие же шикарные, как у тебя.
Проводит рукой по только что заплетенной косе. Смотрит в глаза манящим, опьяняющим взглядом.
Расслабляюсь настолько, что прикрываю глаза. На минуту забываю, с кем и где нахожусь.
— Ты была бы прекрасна, если не вздорный нрав, — замечает Хэл. Но в его голосе нет и тени упрека. Скорее — констатация факта. — И все же найдется тот, кто покорит и приручит тебя.
— Уж не свою ли кандидатуру вы предлагаете, рейн Хэл? — вопрошаю довольно дерзко.
Раз уж меня охарактеризовали как непокорную и взбалмошную, стараюсь соответствовать. Открываю один глаз и улыбаюсь краешком губ.
— Я уже говорил, что не стремлюсь обзавестись женой, — напоминает Хэл. — Но вот забрать причитающееся собираюсь.
И тут его губы приникают к моим. Твердо, настойчиво, нетерпеливо. Поцелуй Хэла похож на темный шоколад, такой же сладкий, чувственный, с легкой горчинкой. Хэл не просит ответить — он требует, подчиняет своей воле.
Но почему-то именно в этот момент я чувствую себя всесильной.
Хэл словно сбросил маску равнодушия, изменил сдержанности — и в этом только моя заслуга. Пусть ради этого пришлось проплыть огромное расстояние, избежать встречи с драконами и щегольнуть нижним бельем. Оно того стоило.
Никогда в жизни меня так не целовали. Я буквально растворяюсь в новых, неизведанных ощущениях. Позволяю ему делать все, что заблагорассудится. Его поцелуй — это наслаждение в чистом виде. Он ласкает языком, нежно прикусывает мою нижнюю губу. Не сильно, очень ласково. У меня слабеют колени, а в животе порхают бабочки.
Вдруг Хэл отстраняется и непонимающе хлопает глазами. На долю секунды на его лице отображается удивление. Похоже, он от себя не ожидал такого порыва.
— Интересно, а главным жрецам позволено целовать участниц отбора до его начала? — задумываюсь вслух.
— Это был только приз, мой выигрыш! — объявляет Хэл. Вновь надевает маску надменности, скрывая за ней истинные чувства. — Я обещал получить поцелуй, если догоню тебя. И сделал это.
— А я обещала, что тресну тебя, если посмеешь! — парирую я.
Размахиваюсь и даю Хэлу пощечину. Пусть ручка Тамани маленькая и нежная. Шлепок раздается оглушительный.
Хэл неверяще потирает щеку. На его лице отображается… растерянность? Не гнев, не удивление, а именно растерянность. Как будто он откусил яблоко и внезапно почувствовал мятную горечь.
«Такого не бывает, верно? — хочу спросить я. — Добропорядочные сати не раздают пощечин. Максимум, на что способны, так это разреветься. Или потребовать сатисфакции, то есть компенсации морального вреда посредством женитьбы».
Мне ни того, ни другого не надо.
Пока Хэл не очухался и не разъярился, стрелой срываюсь с места и мчусь к другой стороне острова. С тем расчетом, чтобы поскорее избавиться от пристального взгляда Хэла. Горячий, почти физически осязаемый, он словно преследует меня. Хотя, казалось бы, куда уж дальше раздевать-то?..
— Когда-нибудь я заслужу эту пощечину! — грозится Хэл.
Оборачиваюсь на бегу, показываю ему язык. Ишь, придумал, заслужит он. Сначала поймай! Не при каждой же встрече я буду обнажена и беззащитна.
К тому времени, как я решаюсь на побег, драконов уже след простыл. Похоже, мы сильно увлеклись беседой, раз не заметили этого. Или Хэл специально не рассказал про уход морских монстров?
— Интересно, они не почувствуют мой запах, когда войду в воду? — опасаюсь, но все же решаюсь на заплыв.
На берегу встречает целая делегация: Виллин, Бэл, мои слуги и охрана. Все суетятся, охают. Только Мина, умница, догадается подать махровую простынь, в которую я заворачиваюсь наподобие куколки.
— Сати Тамани, мы и не думали, что вы так хорошо плаваете! — восхищается Бэл.
— А еще ты очень отважна, — добавляет Виллин. Прищуривается и добавляет: — Для сати.
— И на том спасибо, — небрежно киваю. Поворачиваюсь к Бэлу и произношу: — Рейн Бэл, вы кажетесь мне самым разумным из жрецов, пожалуйста, попросите вашего брата Хэла больше не преследовать меня. И не важно, русалкой я ему покажусь или еще кем.
Бэл понимающе улыбается, но предупреждает:
— Хэл очень упрям. И привык добиваться всего, чего желает.
Тамани краснеет. Точно — она, я бы не стала ощущать жар щек от одного легкого намека.
— Не хотите ли вы сказать, будто рейн Хэл возжелал меня? — спрашиваю отчего-то шепотом.
— Уверен в этом, — соглашается Бэл. — Как и в том, что вы, сати Тамани, отвечаете ему взаимностью. Но оба вы слишком упрямы для того, чтобы признать этот факт.
Вот уж дудки. Ни за что я не стану желать Хэла, даже если он останется единственным мужчиной во всей Аланте.
— Вы ошибаетесь, рейн Бэл, — возражаю и отворачиваюсь. Прошу Мину проследовать со мной в дормез и помочь одеться.
— Эй, а почему это Бэл самый умный?! — возмущается Виллин. — А как же я?
«А ты — просто капризный мальчишка, которому не помешает порка», — хочу заметить, но вслух произношу:
— Вы, рейн Виллин, самый насмешливый и лукавый.
Он улыбается, вскидывает голову и приглаживает тыквенно-рыжую шевелюру. А еще говорят, будто только женщины тают от комплиментов.
Пока переодеваюсь в дормезе, чувствую, как потягивает желудок. Смотрю на небо сквозь прозрачное стекло: давно за полдень. Пора бы и пообедать.
— Мина, а у тебя не осталось чего-нибудь поесть? — горестно вздыхаю. — После купания ужасно захотелось перекусить.
— В особняке наверняка уже накрыли стол, — отзывается служанка. — И ждут вас. Кстати, вы могли бы пригласить главных жрецов.
Ай, Мина, ай, умничка! Здорово она это придумала. Если вернусь домой в сопровождении жрецов, дядюшка не посмеет даже взглянуть косо. Не то, что засыпать нравоучениями.
— Отличная идея, — замечаю вслух. — Как думаешь, будет сильно невежливо пригласить только Виллина и Бела? С Хэлом у
