С этими словами он уверенно раздвинул мне ноги, и я задрожала в предвкушении наслаждения. Позволила моему страстному и нежному варвару доказать, что и он способен на многое. Мой великий и могучий варвар, неутомимый и непревзойденный любовник. Он не пропустил ни единого сантиметра моей кожи, исследуя мое пышущее страстью тело губами и языком, отыскивая на нем такие чувствительные точки, о существовании которых я и не догадывалась.
— Пожалуйста, возьми меня, — тихая мольба слетела с моих губ, когда желание стало невыносимым.
Фил накрыл мои губы поцелуем и одним плавным толчком вошел в меня. От его ритмичных движений моя страсть забурлила, как раскаленная лава. Я закинула ноги ему на спину, желая чувствовать его сильнее. Еще ближе, как можно глубже. Он мой, весь мой — без остатка.
Фил двигался, не сбавляя темп, и я впилась ногтями ему в спину, оставляя на ней отметины. Еще никогда наше слияние не было таким упоительным, таким сумасшедшим.
Когда оргазм обрушился на мое страждущее тело, я откинулась на постели и блаженно прикрыла глаза. Фил тут же вынул из меня свой член и кончил мне на живот. Его горячее семя обожгло мою нежную кожу, заставив меня счастливо улыбнуться.
Фил прилег рядом и укрыл нас обоих шкурой. Ливни в Капуле почти закончились, но ночи все еще были прохладными. Я придвинулась ближе, благодарно обняла мужа и коснулась губами его виска.
— Не притворяйся, будто спишь, — заявила насмешливо и вместе с тем настойчиво.
Фил всхрапнул, но я заметила, как уголок его губ дрогнул в усмешке. Пусть не надеется, что сможет отвертеться от разговора.
— Нет-нет, это тебе не поможет, — пригрозила я и куснула его за шею. — Давай, выкладывай, где ты достал дозиметр.
Муженек притворился, что не помнит, о чем идет речь. Невинно взмахнул по-девичьи длинными золотистыми ресницами и обжег меня притворно-чистым взглядом голубых, как горные озера, глаз.
— Та коробочка, которую ты вручил жрецам, — напомнила я.
И не поддалась искушению расцеловать этого безумно привлекательного и обаятельного притворщика. Сложила руки на животе, не позволяя им совершить глупость. Как бы мне ни хотелось, обнимашки пришлось отложить. Когда еще мне выпадет шанс разузнать подробности из прошлого моего мужа.
Фил с минуту побурчал, попыхтел, но все же выполнил обещание. Вот неправильно меня в детстве воспитывали. На самом деле, если хочешь чего-то добиться от мужчины, не нужно говорить ему «пожалуйста». Минет — вот настоящее «волшебное» слово, при одном упоминании о нем любой представитель сильного пола дает слабинку.
— Эта вещь досталась мне от отца, — преодолевая сомнения, начал Фил, — … он был жрецом.
Вот тут моя челюсть так резко отпала, что мне пришлось поддерживать ее ладонью. Так вот отчего у моего муженька светлые волосы, правильная речь и знания, недоступные простым дикарям. Осталось выяснить, почему он стал охотником, вместо того, чтобы восседать на золоченом троне и повелевать другими варварами.
— Дай угадаю, — парировала я, не дожидаясь, пока Фил продолжит, — твой отец выгнал тебя из дома после ссоры? Или же ты сбежал сам?
Фил накрыл мой рот ладонью, предупреждая новые вопросы.
— Не спеши с выводами. Все не совсем так, — он вымученно улыбнулся и продолжил: — Мой отец был хорошим жрецом, справедливым. Но его погубила тяга к открытиям. Он считал, будто сможет преодолеть великую стену и открыть врата в другой мир. Считал себя избранным. Но Калки не прощает своеволия, она не позволила моему отцу нарушить границы Капулы и сожрала его.
Я заерзала на постели так, будто меня таракан за зад укусил. Хотелось немедленно вылить на муженька море полезной информации, вот лишь бы это море не затопило границы взаимного доверия. Пришлось вновь заткнуть рот своей буйнопомешанной внутренней дикарке и действовать осторожно.
— А ты уверен, что твой отец погиб? — спросила я Фила. — Что, если ему удалось-таки пройти в другой мир? Мой мир…
Фил побледнел и сжал зубы. Недобрый знак. Ох, какой недобрый. Неужели опять рассердился?
— Другие жрецы стали свидетелями гибели моего отца. Они хотели его остановить, но было слишком поздно.
Та-а-ак, наличие свидетелей многое меняло. Но можно ли верить этим «темным лошадкам» с белыми гривами? И если отец Фила погиб, то кто из местных сумел пробраться в мой мир?
— Ты уверен, что жрецы не лгут? — уточнила я.
— К сожалению… — пробормотал Фил. — Они принесли тело моего отца назад, в Капулу. Моя мать участвовала в похоронах и долго плакала над погребальным костром.
— А она опознала тело? — во мне проснулся частный детектив.
— Послушай! — Фил злился все сильнее. Ему определенно не нравилась тема разговора. — Я рассказал тебе достаточно, перестань, наконец, копаться в моем прошлом. Поступок отца принес много страданий мне и моей матери, сделал нас изгоями.
— Но почему?.. — мое любопытство, как всегда, пересилило чувство самосохранения. — Ведь твой отец наверняка преследовал благую цель и хотел помочь всем жителям Капулы. Он настоящий герой, и ты должен им гордиться…
Горькая усмешка тронула губы моего мужа.
— Герой, говоришь?.. — голос его звучал глухо, словно доносился из самых глубин подсознания. — Жрецы признали его предателем, выгнали мою беременную мать из гарема. Если бы не ее знания травницы и крепкое здоровье — мы бы оба погибли от голода и холода.
Ох уж эти детские обиды, они, как незаживающие на теле раны, стоит чуть ковырнуть — и они вновь кровоточат. Мне было до слез жалко Фила и его мать, но все же… разумом я понимала, почему отец мужа решился на такой поступок.
— Он был таким же бунтарем, как и ты, — я ласково обняла мужа за шею и притянула к себе. Погладила по голове, как ребенка. — У первооткрывателей всегда два пути: или их признают гениями, или глупцами. Но я уверена, что твой отец — хороший человек, он любил вас с матерью. И старался для вас и для всех жителей Капулы. Ты ведь тоже понимаешь, что без существенных изменений жизнь в вашем мире вскоре угаснет?
Фил кивнул и уткнулся носом в мою «пятерку». Все мужчины — большие дети, ничто их не успокаивает так, как пышная женская грудь.
— Прости, но мне все еще трудно говорить об отце, — признался муж. — Даже с матерью мы редко обсуждаем эту тему. Не дави на меня, ладно?
— Как скажешь, — сдалась я.
Разве можно обижаться на Фила, когда он так искренен. Наконец-то лед непонимания тронулся, и наши с ним отношения стали настоящими, искренними. А там, глядишь, и до большой и чистой любви дойдет. Хм, не очень чистой… но определенно большой!
Фил улыбнулся (наверняка моей покорности, он же не знал, что это лишь видимость, и при первом же удобном случае я вновь подступлю к нему с расспросами). Взял мою ладонь и поднес к своим губам. Перевернул запястьем вверх.
