— Отвлекись от плохих мыслей, — посоветовал Фил, — займись чем-нибудь и поменьше думай. Сомнения притягивают неприятности, как запах падали мух.
Я уперла руки в бока и нахмурилась.
— Опять вырезать посуду? Нет уж, от такого занятия мне станет только хуже.
Фил рассмеялся — на этот раз искренне. Крысиный череп на его голове затрясся, загромыхал нижней челюстью. Бр-р-р… у меня озноб по спине пробежал от этого звука.
— Тебе вовсе не обязательно сидеть дома, — продолжил наставлять меня муж, — прогуляйся, сходи в гости к сестре — она ведь недалеко поселилась?
Я наморщила нос и фыркнула:
— Если ты имеешь в виду Мну, то ноги моей не будет в ее доме. И ее в моем. Она надоела мне еще в пещере, когда мы жили с Ма. Я бы с удовольствием навестила другую сестру — Ка, ее забрали жрецы, помнишь?..
Муж резко перестал смеяться.
— О ней можешь забыть, — в его голосе прозвучала угроза. — Простым жителям Капулы нет входа в их пирамиду. А тебе так и вовсе стоит держаться от жрецов как можно дальше, они привыкли получать желаемое и, наверняка, все еще злы на нас обоих.
— Нет, так нет, зачем так сердиться, — я попробовала восстановить душевное равновесие мужа. Не стоит отпускать его на охоту в таком состоянии, еще промахнется… — Тогда я останусь дома, больше идти в гости мне не к кому.
— Навести мою мать, — неожиданно предложил Фил. — Маэса будет рада с тобой познакомиться.
Предложение меня несказанно обрадовало. Вдруг мать Фила окажется более разговорчивой, чем ее сынок. И я наконец-то узнаю что-то новое об этом странном мире. Лишь бы свекровушка приняла меня благосклонно.
— И еще, отнеси ей часть готовых наконечников для стрел и копий и украшения из костей, которые я вырезал. Маэ продаст их охотникам и купит себе муки. А тебе даст за это молока, так что захвати с собой пару пустых сосудов.
— Твоя мама держит коров? — удивилась я.
Странно было представить бывшую наложницу в роли пастушки. Впрочем, что только не сделаешь, чтобы выжить в диком мире.
— Про коров никогда не слышал, — возразил Фил. — У нее стадо тлушек. И не забудь взять у нее травы… те, о которых мы говорили… помнишь?
— Противозачаточное возьму, молока налью, костяные побрякушки отдам, — протараторила я. И широко улыбнулась. — Только скажи, куда идти.
Фил подробно объяснил мне, как добраться до его матери и предложил взять с собой тележку. По поводу последнего я сильно и громко возмутилась.
— Вот что ездовые академики бывают, слышала. Но чтоб ездовые танцовщицы — впервые!
Я почувствовала себя оскорбленной и отвернулась от мужа. Пусть катится к Калки, вместе со своей тележкой. Первый месяц замужем, а уже запряг. Нет, милый, врешь, не возьмешь.
— Как знаешь, — буркнул Фил и направился к выходу. — Только учти, идти далеко, а костяные изделия тяжелые. Если передумаешь, тележка на заднем дворе.
— Не передумаю! — фыркнула я.
— Ах, да, ты же отшельница, тебе не привыкать носить тяжести, — не остался в долгу Фил и громко хлопнул дверью.
Вернее — с остервенением дернул край полога над дверью. Так, что плотная кожа подозрительно треснула
— Штопать сам будешь! — крикнула я мужу вдогонку.
Но он меня уже не услышал.
Попинав с досады ни в чем не повинную ножку кровати, я принялась за сборы. Натянула так полюбившееся мне кожаное платье, угги, привязала к поясу котму — на случай, если в отсутствие хозяев в дом пожалуют незваные гости. Дикие животные боятся дневного света, а вот дикие варвары — вряд ли.
В кожаный мешок я погрузила приготовленные мужем костяные изделия, пустые кувшины и почти целый калебас солонины — надо же чем-то задобрить свекровь. Хотелось верить, что Маэ помнит свою молодость в гареме и не станет сильно распекать меня за неумение готовить и шить. Правда, за годы, проведенные вдали от пирамиды, бывшая наложница могла измениться до неузнаваемости, и стать точной копией Ма. Или еще хлеще: ничто так ожесточает человека, как утраченное счастье.
Мешочек получился довольно увесистым, а судя по рассказу Фила, мамаша его жила на другом конце поселка. С одной стороны — это прекрасно, чем реже видишь свекровь, тем сильнее ее любишь. Но с другой…
Я все же взяла тележку. Переть на плече такой тяжеленный мешок, все равно, что тащить из ночного клуба пьяную Аришку. Пробовала, знаю. Денег на такси нет, метро и автобусы уже не ходят, попутку ловить страшно. И сил нет волочь, и бросить жалко — свое же, почти что родное.
На поверку тележка оказалась местным аналогом гигантского чемодана из моего прошлого. Сплетенная из веток, с деревянными колесами и откидной крышкой — вполне себе достойный аксессуар для варварки. Роль ручки выполняли две длинные оглобли, для удобства изогнутые лучом.
Но как бы оно ни было, я все же почувствовала себя ездовой ослицей, отправившейся на пробежку с утра пораньше. И все бы ничего, если по дороге мне не повстречалась Мна. Вот же тараканы принесли ее на мою голову. Эта нудная варварка плелась к ближайшему ручью, низко опустив голову. В руках она держала две огромные тыквы с приделанными к ним прутьями. Ей бы еще коромысло на плечи да лапти сорок пятого размера, и прям вылитая баба Дуся — соседка моей бабушки. Такая же неопрятная, неуклюжая и вечно чем-то недовольная бабища.
Свернув с утоптанной тропинки, я попыталась затеряться в зарослях неправдоподобно высокой черемши. И как назло, именно в этот момент Мне вздумалось почесаться. Она поставила тыквы на землю и с выражением блаженства на лице принялась шкрябать обеими лапищами свою пятую точку.
— Варя?.. — все же заметила меня, мымра чесоточная.
— Как видишь, — буркнула я, выволакивая из зарослей тележку. На колеса намотались отчего-то липкие нижние стебли и никак не хотели отпускать.
По давно заведенному в «семье» правилу, Мна и не подумала мне помочь. Вместо этого с наглым видом она принялась рассматривать мой наряд.
— Хм, такой охотник. Дал старое. Платье.
— Да иди ты к Калки! — всерьез возмутилась я.
Тоже мне, нашлась законодательница мод. Между прочим, за время носки кожаное платье приобрело такую мягкость, что ни за что на свете я не променяла бы его на новое. Оно словно стало моей второй кожей, такой же нежной и упругой, как первая.
Объяснять свою позицию «сестрице» я не стала. Вместо этого тоже присмотрелась к ней с дотошностью следователя. Темные круги под глазами, следы прута на плечах и руках, впалый живот. Видно, ничем кроме побоев, престарелый муж ее не баловал.
— Это так, рабочая одежда, — я небрежно повела плечиком и многозначительно уставилась на огромный синяк на ляжке Мны. — Муж меня холит и лелеет, не то, что некоторых…
— Кого доит? Чего белеет? — не поняла варварка моего чисто русского.
— Любит, говорю,
