Впрочем, настучать себе мне хотелось еще сильнее. А все эта неистребимая женская привычка хвалиться. Правильно мне мама говорила: «Не хочешь иметь врагов — никогда не хвастай перед подругами». Как жаль, что советы родительницы вспоминаются, только когда так припечет, что пятая точка начинает дымиться.
— Мы нашли, — в наш дом ввалился еще один воин. — Крыс совсем свежий, даже теплый.
— Он белый? — многозначительно вопросил посланец.
— Да, — кивнул воин и указал куда-то в сторону. — Сами взгляните.
Толстяк-посланник, многозначительно хмыкнув, выкатился на улицу. Нам с мужем пришлось последовать за ним — воины «вежливо» так намекнули, что нам ну о-о-очень нужно это сделать. Одного прикосновения копья к моей шее было достаточно, чтобы я сорвалась с места, как испуганная кобылка. Глуповатая, недальновидная, но резвая.
Посланники и воины осмотрели крыса и закинули его в свою телегу. Фил дернулся и обратился к наглецам, едва сдерживая ярость в голосе:
— Крыс вышел из рощи, я не нарушил табу! Это моя законная добыча.
Посланник на секунду задумался, но тут же нашел, что ответить:
— Это еще нужно доказать. К тому же, белые шубы разрешено носить жрецам и их приближенным.
Толстяк самодовольно пригладил свое одеяние, больше походившее на памперс, и скривил рот в победной улыбке.
— Такого табу не существует, — взревел Фил. — Охотники могут забивать любую дичь в лесах Капулы.
— Жрецы издали новое табу, — продолжил издеваться посланник. — Вчера.
Фил угрожающе рванулся вперед, к толстяку, и мне пришлось схватить его за руку, чтобы не наделал глупостей.
— Еды становится все меньше, а жрецы придумывают новые запреты, — взвился он. — Они загубят народ Капулы!
Воины приставили к его телу копья и заставили его отойти от посланника. Меня же наглым образом оторвали от мужа и буквально закинули в тележку рядом с «вещдоком». Двое воинов принялись связывать мне руки.
— Мы заберем твою жену в качестве платы за нарушение табу, — равнодушным голосом сообщил посланник.
— Не смейте! — взревел Фил. — У меня есть другие ценности. Возьмите их, но не трогайте Варю.
Он рванулся ко мне, и острые наконечники копий прокололи его кожу сразу в нескольких местах. Но он словно и не ощущал боли, стремясь вырвать меня из лап похитителей.
— Отпустите! — потребовала я. — Все равно от меня жрецам не будет проку. Я не стану ни танцевать для них, ни спать с ними. Так что лучше им получить другой штраф за этого крыса.
Я пнула ненавистную тушку и тут же почувствовала, как веревки стягивают мои ноги. Воины не позволили живому «штрафу» выказывать неповиновение.
— Ты так думаешь? — посланник впился в меня взглядом. В его глазах не было ни капли тепла или сочувствия. Только презрение, перемешанное с ненавистью.
По его команде один из воинов приставил копье к горлу Фила. Мой непокорный муж зарычал и воскликнул:
— Оставьте ее, проклятые подхалимы! Вам нет дела ни до крыса, ни до жителей Капулы. Моя жена понравилась Неруну еще на танцах, и он нашел предлог, чтобы забрать ее себе. Но я не позволю…
Удар ноги вышиб воздух их груди моего мужа. Воины заставили его опуститься на колени, затолкали в рот кляп.
— Пока ты покорна, он жив, — предупредил меня посланник. — Жрецы простят ему нарушение табу и не станут наказывать. Согласна?
Ради любимого я могла решиться на что угодно. Только бы не видеть его страданий, не слышать его мучительных хрипов.
— А если не понравлюсь жрецам? — я решила схитрить. — Вдруг моих скромных способностей окажется недостаточно, чтобы разжечь в них страсть.
— Только благосклонность жрецов спасет тебя и этого охотника, — посланник оказался на удивление прозорливым. — Не угодишь, окажешься в нижнем гареме. А твой бывший муж отправится на казнь.
— Везите меня к жрецам! — скомандовала я. — За жизнь любимого расплачусь с ними сполна.
Глава 24
Месяц назад я мечтала оказаться в пирамиде жрецов, в этой цитадели роскоши и разврата. Жаждала своими глазами увидеть золоченые лестницы, шелковые портьеры и многочисленные драгоценные камни, вмонтированные в стены. Прежде меня покорили бы одни только гигантские подвесные канделябры и диковинные растения в напольных горшках. А чего стоят слуги — тысячи слуг, снующих туда-сюда по коридорам в попытках исполнить многочисленные прихоти своих господ.
Но все великолепие пирамиды блекло, стоило мне уяснить, что отныне это моя тюрьма. Золоченая клетка, в которую меня заманили хитростью и обманом. И сколько бы я не корила себя и Фила за беспечность, в душе осознавала — Нерун добился бы желаемого любым путем. И дело даже не в моей привлекательности, а в банальном желании отомстить сопернику. Не пристало простому охотнику обводить жреца вокруг котеки.
Воины завели меня в левое крыло пирамиды, на один из верхних этажей. Пока мы шли, я успела настолько потерять ориентацию, что ни за что не нашла бы выход самостоятельно. Изнутри жилище жрецов больше походило на муравейник, или гудящий улей с многочисленными переходами, комнатами и лестницами.
Возле массивной, обитой шелком двери стояли двое слуг с металлическими саблями. Оба были скопцами, и мне едва хватило силы воли, чтобы не пялиться на них в упор.
— У Амулы пополнение, — пробормотал мой провожатый и поклонился.
Судя по учтивому тону и поведению, скопцы занимали не последние должности в иерархии Калкиных прихвостней.
— Ее давно ждут, — пробормотал привратник и трижды постучал в дверь рукоятью сабли.
— Введите ее, — послышался мелодичный голос самой Амулы.
Похоже, никто в пирамиде не сомневался, что я соглашусь приехать. И уже приготовили мне прием. Страшно представить, что может взбрести в голову избалованным жрецам-сластолюбцам.
— Входи, не стой на пороге! — произнесла Амула через приоткрытую дверь.
Сама она наружу не вышла. Наверняка ей, как и другим обитательницам гарема, не разрешалось видеться с другими мужчинами. Скопцы в расчет не идут, разумеется.
Я нерешительно вошла в покои. После яркого света коридора глаза мои не сразу привыкли к царившему там полумраку. «Будуар» повелительницы гарема освещался ароматизированными свечами, отраженными во множестве зеркал, установленных по периметру комнаты.
— Здрасьти, — неохотно поздоровалась я.
И почувствовала, как ноги утопают в мягком покрытии ковра. Давно мои огрубевшие ступни не касались ничего подобного.
— Проходи, присаживайся, — тон Амулы был любезным, но в нем не было ни капли тела или участия. Скорее равнодушие и плохо скрываемое презрение.
Я плюхнулась на ту кушетку, что стояла ближе ко мне, и придирчиво обвела взглядом комнату.
— Красиво тут у тебя. Богато.
Небольшую уютную комнату заполняла старинная мебель из окованного железом дерева. Помимо зеркал, стены украшали картины в золоченых рамках. На них, сплетясь в причудливых позах, застыли во времени вечные любовники — плоды неудержимой эротической фантазии мастеров ушедшей эпохи. Предки варваров определенно были большими затейниками. Многие из откровенных поз повторяли картинки из Камасутры. А другие и вовсе были немыслимыми и практически неповторимыми в
