Я рассказала ей о своем первом воровстве – светящемся в темноте брелоке, который я сжала так сильно, что порезала себе ладонь. Про удовольствие, которое при этом испытала.
Рассказала ей о своих ошибках. Что не хотела мутить с парнем Даниэлы, но это было всего один раз, и не успела я понять, как они снова сошлись. Что не хотела разбивать мамину машину и выпила тогда всего ничего. Что, когда в моей руке оказался бутылек с гидрокодоном, я знала, что это такое. Поискала в Сети. И я правда думала о том, каково это – исчезнуть, и как сделать это попроще. Но потом подумала о других способах исчезновения – о местах в мире, с уличными знаками, станциями метро и комнатами в аренду. Ведь существовали такие, куда могла отправиться девушка, исчезнуть другим образом и при этом продолжить жить.
Многое из того, что говорили обо мне в городе, в школе, было ложью. Но когда во лжи есть хотя бы частичка правды, не важно, насколько крошечная, все может показаться реальным. Рассказанное сестрами маме с целью, чтобы она выгнала меня из дома, было ложью, но она верила в то, что, по ее мнению, знала.
Вот что я рассказала Моне.
Во время моего рассказа она все набивала себе рот. Казалось, с каждой новой главой хотела жевать все больше и больше. Мне казалось, она никогда не утолит свой голод.
К тому моменту, как я закончила и вздохнула, пустых тарелок было не счесть. На столе стояли лишь пустые тарелки, а я очень устала. Я прислонилась к окну и замолчала.
Глаза Моне блестели, щеки полыхали огнем.
Когда я остановилась, она напряглась и стала серьезной.
– А теперь я расскажу тебе историю, – сказала она. Подалась ко мне и уперлась руками в стол.
– Твоя мама спрыгнула с крыши. Вот о каком несчастном случае, произошедшем восемнадцать лет назад, она тебе не рассказала. Она пыталась сбежать, и все думали, у нее не получится. Она разозлила Кэтрин, потому что украла то, что ей не принадлежало. Ушла с этим, забрала с собой, и этот предмет с тех пор больше никто не видел.
Последнее предложение она произнесла с намеком.
Я покачала головой.
– Зачем моей маме… прыгать?
Невысказанным остался вопрос: она знала в тот момент, что беременна мной?
Эта история не походила на предыдущие истории Моне. Никаких диких прикрас, извивающихся рек и падающих с неба вертолетов. История о «Кэтрин Хаус» должна была закончиться на вышедшей на пожарную лестницу маме и поджидающем у ворот отце. Она спустилась, чтобы встретиться с ним, а не полетела по небу. Это грустная история, такой я ее знала, слышала всю свою жизнь. Она забыла про свои мечты и спустилась, чтобы встретиться с ним у ворот. Разве не так?
Моне переключилась.
– Что насчет того предмета, который ты носила? Я слышала, ты говорила, он мамин… Где ты его нашла?
Опал. Да. Она видела, что сейчас его не было на моей руке.
– Когда это я сказала тебе, что он мамин?
Говорила ли я? Я не уверена, что не говорила. Но она так много знала. Слишком много. Даже то, где меня найти, когда я приехала в город и пока не устроилась в доме. Она ждала меня на том перекрестке, расположенном между метро и нашим кварталом, знала, что я остановлюсь в смятении, проходя мимо нее.
Я прикрыла руку без опала, а потом убрала под стол обе руки.
– Возможно, мне рассказала одна из девочек, – ответила она, и я тут же распознала в этом ложь. – Может, Гретхен? Анджали? Это так важно?
– Кто-то довольно давно отдал его моей маме. А она передала мне.
И снова частично правда, приправленная небольшой хитростью, – мой конек.
– Серьезно, – сказала она.
Я оставалась спокойна. Так мне сказала мама, но я больше не знала, чему верить.
Моне жестом попросила официанта принести еще воды и нас рассчитать. Но когда она сделала это, когда опустила руку, я заметила изменение в ее лице. Странное спокойствие стерло блеск ее карих глаз, выровняло выражение лица.
– Я сейчас вернусь, – сказала она. – Если хочешь, доедай это пирожное.
Она ускользнула в заднюю часть ресторана, направилась к уборным. Я выглянула в окно и ждала, пока не поняла, что прошло уже прилично времени.
Я встала. На столе, на небольшом серебристом подносе, лежал неоплаченный счет. Клиенты в ресторане отсутствовали. Он вообще открыт? Я вышла в темный коридор, прошла пустой бар и дверь в пустую кухню и заглянула в уборные. Они, в количестве двух штук для лиц обоего пола, были маленькими, как кладовки, серыми, с подтекающими кранами и пустыми. Когда я вернулась в зал, никого не было, даже официанта.
Моне забрала с собой свою сумку – я мельком заметила, как она висела на ее плече, и заказала столько, что у меня не хватало денег расплатиться.
Я несколько минут простояла возле стола, стараясь унять панику. В окне мелькали ноги, я видела их лишь до коленей. Я взяла свою сумку, задвинула стул и выбежала.
* * *По дороге к дому я заметила, что голубой фургон пропал. Кто-то его убрал, возможно, навсегда, и я обрадовалась этому. Быстро прошла то место, где он стоял, все еще направляясь к дому, но почему-то решила идти в обход и подойти с другой стороны улицы. Живущая через улицу женщина с котами загорала, лежа в железной клетке.
Я присмотрелась. Еще не привыкла к тому, как нужно реагировать на нечто странное на улицах Нью-Йорка – опускать глаза, закрывать сердце, отойти. Я подошла ближе.
Это была не совсем клетка. К ее квартире на первом этаже примыкал двор, огороженный решетками; он выходил на асфальт у двери, ведущей на грязную кухню. На нем вмещались шезлонг и ее коты. А котов у нее было много. Они забирались на прутья, на нее, спали в лучах солнца, проникающих в клетку, выглядывали из-за ее ног. Клетка удерживала котов, чтобы не выбегали на улицу, где их могли раздавить машины, но при этом пропускала солнечный свет. И она могла наблюдать за людьми и следить за соседями. Помню, как видела ее у сада тем утром, когда мне померещилась Лейси.
Мое внимание привлекло объявление на клетке.
ПРОПАЛ КОТ ВИНСЕНТ
Большой, в серую полоску.
Белый живот и белые лапки.
Любит взбираться. Всегда голоден.
Женщина встала со стула и потащилась к стене клетки, выходящей на улицу.
– Ты не видела моего Винни? Никаких ассоциаций? Серые полоски? Большой?
– Я не видела кота, – ответила я.
В ее глазах отразилось недоверие.
– Ты живешь где-то здесь? Уверена, что не видела его?
– Не видела. Я живу вон там…
Я замолчала, и меня окатило волной беспокойства.
Моя рука показывала на здание через улицу. Ворота в сад были открыты, а снаружи
