Это уже я спросил.
Юлия Владимировна сказала, что это временно. Мобильная связь в городе была. Как раз недалеко от пенькового техникума поставили две вышки, и получилось вполне себе достойное покрытие, но весной как на грех случился плывун, и вышки упали. А у сотовых компаний в бюджете нет пока средств на замену, так что ещё года два мобильной связи не предвидится, к сожалению. Приходится мириться с неудобствами.
Кажется, Валерик так же примерно врал.
Я хотел ещё спросить, откуда пошла традиция дарить гостям плюшевых мишек, но не успел, дошли до больницы. Юлия Владимировна пожелала нам здоровья и всё-таки удалилась. Нам ничего не оставалось, как отправиться обедать. Хотя есть и на самом деле особо не хотелось, даже подъём на холм аппетита не прибавил.
В столовой пахло едой. Повариха поджидала нас и, едва мы показались, принялась накрывать на стол. На первое был молочный суп, вкуснейший, конечно, не думал, что можно так его приготовить. После молочного супа лазанья с овощами. Ну и компот. Из жимолости, весьма необычный, кислый и промывающий мозг, выпили два кувшина.
Посидели.
– Пойдём отцу позвоним, – предложила Светка.
– Может, поспим немного? – в свою очередь предложил я.
– Если поспим, то не немного. Лично я часа три продрыхну. Пойдём звонить.
И мы отправились к кабинету заведующей.
Возле него было тихо, как всегда, я открыл дверь и заглянул.
Медсестра спала за своим столиком, сладко разлившись на глянце со светскими сплетнями. Ну да, сегодня ведь выдалось такое беспокойное дежурство, от больных не было отбоя, везли целыми возами, она так устала, так устала…
Мы осторожно вошли в кабинет.
Светка хотела потормошить сестру за плечо, но я успел поймать её за руку, не знаю отчего. Светка непонимающе на меня зыркнула, но будить медсестру не стала. А я осторожно подвинул к себе чёрный телефон и снял трубку.
В трубке была тишина. Абсолютная. Ни гудков, ни электронных шорохов, ни далёкого шипения, от которого кажется, что ты сейчас слушаешь какой-нибудь Владивосток. Всего ничего.
Я передал телефон Светке, она слушала несколько секунд, затем отрицательно помотала головой. Я отобрал у неё трубку, положил на рычажки, осторожно подвинул телефон под локоть медсестре.
После чего наклонился и заглянул под стол.
Телефонный шнур с торчащими из него проводками болтался над полом. Ни розетки, ни телефонного кабеля, ни вообще хоть какого кабеля ни по стене за столом, ни по плинтусу не тянулось. Просто старый телефонный аппарат. Не рабочий. А с чего ему работать, если он даже не подключён? Не к чему тут подключать, проводки и той нет.
Светка наклонилась. Некоторое время мы смотрели на болтающийся над линолеумом шнур, потом выпрямились и молча пошагали прочь.
Заговорили только на улице Вопленко.
– Что это… – начала Светка, но я её тут же перебил:
– А, ерунда.
– Как это ерунда?!
– Пойдём к реке прогуляемся, – я зевнул. – Там отличный воздух.
На всякий случай я икнул, хотя Светка и так, кажется, поняла.
Мы долго спускались к реке, из-за холма наползли белые тучи, и несколько стемнело. Улицы были по-прежнему пусты, в окнах кое-где уже зажгли свет и смотрели телевизор, топоры на площади продолжали упорно стучать, а вода в реке стала белая от зависших над нами белых туч.
Ступили на тротуар, прошлись немного вдоль реки, остановились. Повернулись к воде.
– Что происходит? – спросила Светка.
– Не понимаю. То есть… Нас обманывали.
– Для чего?
– Не знаю. Хотели, чтобы мы остались в этом городе.
– Но зачем? – спросила Светка. – Зачем нам здесь оставаться?!
Я промолчал.
– С отцом что-то случилось? – Голос у Светки упал. – С папкой…
– Это вряд ли, – оборвал я. – Если бы с отцом что-то случилось, нас бы уже отправили в область – служба опеки сейчас только так работает… А ведь нас действительно…
– Что действительно?
– Действительно никак не оформили, – сказал я.
– У меня паспорт уже есть, у тебя свидетельство о рождении – и нигде у нас не спросили ни того, ни другого. Даже полицейские, когда бумаги заполняли, не поинтересовались…
– Точно, – кивнула Светка. – Везде спрашивают, во всех гостиницах, а тут… Эта Юлия Владимировна… Она чем-то ведь объясняла?
– Объясняла. Но я не особо слушал, как-то мимо ушей… Однако…
Однако это очень удобно. Мы чужие – никто нас не знает, никто не хватится. В документах нас нет, отец в больнице… И вообще не ясно, жив или нет.
– Мы идеальные жертвы, – сказала Светка. – Идеальные…
– Надо валить, – предложил я.
– Согласна, – не стала спорить Светка. – В больницу не заходить, сразу отсюда…
Она замолчала.
– Вот-вот, – согласился я. – Сразу куда?
Скоро вечер, совсем стемнеет, время после обеда как подломилось, скатилось быстро, заметить не успели. В лес? И сидеть там до утра? Нет уж, после толстой сосны мне в лес не хотелось. Спрятаться в городе? Можно теоретически залезть в чей-нибудь сарай, но… Какой смысл? Если будут искать – найдут, собаки в городе есть. Идти вдоль дороги бессмысленно вдвойне. Да ещё и опасно.
– Надо переночевать в больнице, – сказал я.
– Я не хочу туда!
– Я тоже. Но лучше переночевать там. Не делать резких движений, не привлекать внимания, косить под дураков. Отсюда ходит автобус, я заметил – тут недалеко от площади станция…
– На автобус нас могут и не посадить, – сказала Светка.
– Можно машину нанять. Не зря же мы деньги выигрывали. А ты ещё ноутбук. К тому же…
Я сунул руку в потайной карман куртки, достал скрутку.
– Откуда? – удивилась Светка.
– Украл, – честно признался я. – У папани. С карточки.
– Нормально… – протянула Светка. – И сколько?
– Почти сорок. Если сложим всё, то хватит свалить.
– А потом что? – спросила Светка. – Мы не знаем, где папка лежит. В Сорочьих Низах? Точно?
– Потом будет потом. Сначала из города выбраться, дальше поглядим.
– Я не хочу ночевать в больнице, – снова сказала Светка.
– И переночуешь, и поужинаешь, и позавтракаешь – и ещё спасибо скажешь! – прошипел я. – Надо вести себя естественно!
Светка согласилась.
– А сейчас мы погуляем ещё, будто ничего не случилось, – сказал я. – Вдоль берега реки.
И мы пошагали по тротуару в сторону площади и болтали о ерунде, о звёздах, и о далёких мирах, и о том, что рано или поздно всё будет хорошо, и даже лучше.
Светка шагала передо мной, то и дело оборачивалась и говорила какую-то глупость. А я отвечал.
Идеальные жертвы.
Тротуар изменился. Он продолжал скрипеть, но скрип этот был уже другой, не трухлявый и червоточный, а спортивный и упругий. С виду доски оставались такими же – почерневшими и старыми, но
