12
Новая кровь
Заражения крови у Светки не нашлось. Других недугов тоже. Расчёс на руке дежурная обработала, но не йодом, а антисептиком из баллончика. После чего мы выпили по литру воды с регидроном. Нам немедленно полегчало. Светка перестала чесаться и выглядела хоть и измождённо, но уже не болезненно. Хотя мысли во взгляде не очень много полоскалось, на самом-самом донышке.
Сегодня никакой еды не было, только горячий чай и горький шоколад. Мы посидели и попили. То есть мы долго сидели в столовой, пили чай, грызли сухари и жевали шоколад. Ни сил, ни желания разговаривать не было, но я сказал:
– Завтра надо будет опять попробовать.
Светка не ответила, жевала шоколад.
– Надо найти автосервис, – сказал я. – Купить пару автомобильных камер, накачать. Деньги остались…
– Я спать. – Светка поднялась из-за стола.
– Погоди…
– Я хочу спать.
Светка направилась на второй этаж. В нашу палату. Я поплёлся за ней. Не стал переубеждать, проспаться действительно надо. На свежий мозг видится всё иначе, где его возьмёшь, свежий-то мозг?
Я устал. Только сейчас это почувствовал по-настоящему. С трудом поднялся по лестнице, болели и ноги, и спина, и шея, хотелось в горячую ванну с морской солью. Насыпать крупной соли на дно, залить горячей водой, потом лежать, чувствуя, как острые соляные пирамидки втыкаются в кожу. Час бы пролежал.
Светка шагала первой.
Возле нашей комнаты со слоником на полу сидели плюшевые мишки. Много, наверное, сотня штук. Разного размера. Они сидели у двери и вдоль стены и смотрели в нашу сторону.
Но Светка не обратила на них никакого внимания, открыла дверь, мишки отъехали в сторону, Светка перешагнула через них. Я отчего-то не стал перешагивать, не люблю через головы, пусть даже и игрушечные, отодвинул мишек в сторону, вошёл в палату.
Светка уже спала, упав лицом в подушку. Она спала, и я тоже сел на кровать и уснул. Хотя знал, что спать никак нельзя, но щёлк…
Что-то исчезло из мира вокруг, и я проснулся. Сначала я никак не мог понять что. Стены были на месте, и Светка на месте, и луна на небе, но чего-то не хватало.
Топоров.
Топоры замолчали. Тишина была страшной. Однажды я попал в смерч. Не один я, а мы все попали, и я, и отец, и Светка ещё, она тогда совсем маленькая была. Смерч получился не самый свирепый, всего лишь переворачивал машины, поднимал крыши и вытаптывал поля. Но перед его появлением тоже стало тихо. Тишина эта нарастала, тишины стало невыносимо много, я почувствовал, что глохну, что голова начинает раскалываться, что небо давит на землю и что земля может и не выдержать. Из облаков опустилась тонкая игла, она завертелась, набрала силы и оформилась в пыльный столб, и он начал свой путь. Но за секунду до появления смерча тишина сделалась…
Такой, как была сейчас.
– Ты слышишь? – спросила Светка.
Проснулась.
– Слышу.
Я вдруг увидел, что дверь в нашу палату не закрыта. Конечно, древнюю щеколду на косяке запором считать нельзя, её ногой можно выбить, но сегодня я не заперся и на неё. Дверь оказалась приоткрыта, и через неё из коридора в палату вываливался острый тёмный клин.
В коридоре послышались шаги. Приближались двое, не таясь, громко и уверенно. И я немедленно понял, что это за нами. За нами пришли.
И ещё железный звук – по кафелю пола волокли что-то…
Вроде топора на длинной ручке.
Я вывернулся из койки, метнулся к двери, захлопнул, задвинул засовчик. Чушь, не удержит даже тушканчика, чтоб их, теперь ещё тушканчиков в моей голове не хватало…
Справа от двери медицинский шкаф с книгами. Настоящий такой, старинного происхождения, из железа и стекла. Монументальный шкаф, не знаю, сколько весил, старые книги тяжёлые, чтобы сдвинуть его, пришлось упереться ногами в стену. Шкаф прогрохотал к двери. Чтобы держал надёжнее, я ещё развернул его к стене узким боком.
Шаги стихли. Потому что теперь они стояли за дверью, те, кто за нами пришёл.
Светка села на койке и теперь завязывала кеды. Движения её были замедленны, она с трудом шевелила пальцами, пытаясь свернуть бантик на шнурках. А я оглядывал палату в поисках оружия. Ничего. Самое разрушительное, что я смог обнаружить, – прут в изголовье кровати, я вырвал его и тут же отбросил, прут оказался лёгким и пустым внутри. Надо было купить топор в «Клёв и Ко», почему-то я об этом раньше как-то не подумал. Можно выворотить трубу, ведущую к батарее. Труба хорошая, толстая, убойная, но, чтобы разломать батарею, понадобится время, а времени не было. В дверь постучали.
Вежливо и вопросительно. И я зачем-то спросил:
– Кто там?
За дверью усмехнулись и брякнули чем-то тяжёлым.
– Кто там? – повторил я.
– Это я, твой друг.
Я узнал его голос. Валерик. Только какой-то другой. Наглый, самоуверенный, довольный. Я не видел его лица, но мог поспорить, что у него сейчас как раз такое вот выражение. Торжествующее.
– Я не один, – сказал Валерик. – Тут ещё один твой друг, Столетов, ты его знаешь.
– Поздно уже, – сказал я. – Мы спим.
– Пора просыпаться, – с удовольствием сказал Валерик и хихикнул.
Надо тянуть время, подумал я. Не будут же они дверь высаживать… Будут, тут же понял я. А иначе зачем Столетов? Столетов как раз для этого приглашён. На случай нашего сопротивления. А тот скрежещущий звук – это топор. Такой новомодный топор канадского лесоруба: с выступом на обухе, с красным лезвием – с длинной оранжевой ручкой. Его так удобно закидывать на плечо, но Столетов не стал это делать, а нарочно волочил топор по полу, чтобы мы услышали его издали и убоялись. Нехитрая изобретательность, неплохое психологическое давление.
Ладно, зачтём Столетову.
– Самое время, – повторил Валерик. – Полночь.
– Мы лучше поспим, – ответил я.
Глупый разговор. Но если Валерик его продолжает, а не сразу ломает дверь, – значит, времени у него много.
Я поглядел на Светку. Она сидела на кровати и потихоньку приходила в себя.
– Нет, Марсик, сегодня ты не поспишь, – проворковал Валерик. – Сегодня у тебя будет беспокойная ночь. У тебя и у твоей сестры. Как она там, кстати?
Светка тёрла виски.
– Спит, – ответил я. – И очень не советует её будить.
– А то что? – Валерик толкнул дверь, звякнуло стекло в шкафу. – А то что она сделает?
Валерик хихикнул.
– В гневе она страшна, – сказал я. – Ты не представляешь как.
– Может, она покажет? Гнев свой? Люблю, когда девчонки сердятся. И Столетов любит. Правда, Столетов?
Кто-то брякнул топором и издал квакающий звук, может, и на самом деле Столетов.
– Если она покажет гнев свой, то от тебя, Валерик, останутся только подошвы, – сказал я, стараясь быть убедительным. Но Валерик только рассмеялся.
– Боюсь-боюсь, – сказал он. – Просто очень страшно.
– В штаны не наделай, – посоветовал я.
Очень не нравится мне, когда люди от заискивания переходят к наглому
