Смотреть, как она уходит – самое яркое событие моего дня. Эта чертова юбка-карандаш прожигает дыры в моих артериях. Я прижимаю ладонь к груди, чувствуя, как ускоряется пульс. Портер внушает уважение с равной долей женской чувственности.
И она сводит меня с ума.
Боже, Мел, пожалуйста, не дай мне все испортить.
Глава 9
Сердцем и разумом
Доктор Йен Уэст
Давайте поговорим о переменах. Точнее, о способности меняться.
Вижу, как ты проверяешь время... ищешь путь к отступлению. Всякий раз, когда речь заходит об изменении (а это довольно часто происходит в терапии; следовательно, почему люди не любят терапию), наша немедленная реакция состоит в том, чтобы возвести защиту.
Я не могу измениться. Я тот, кто я есть.
Это одна из самых болезненных тем для обсуждения. Потому что она обычно вращается вокруг самой боли.
Как вид, мы определены нашей болью. Формируют нашу личность не хорошие, веселые и легкие моменты. Если бы это было так, мы все были бы кучкой ленивых слизняков, валяющихся на пляже, пьющих «Май-Тай» и поднимающих тосты за хорошую жизнь. В блаженном неведении о трагедии и лишениях.
А еще мы были бы чертовски скучны.
С каждой побежденной напастью, мы узнаем больше о нас самих. Наша сила, чувство самосохранения, наш интеллект и способность учиться и расти, чтобы мы могли противостоять следующему вызову. И так далее, и тому подобное.
Спотыкаясь на жизненном пути бритвы и огня, мы затачиваемся, мы формируемся. Нам даны глубина и сострадание. Мы узнаем внутреннюю боль других и сопереживаем им. Мы объединяемся, чтобы не проходить через это в одиночку.
Жизнь – это боль.
Наверное, одно из самых древних высказываний. Кто-нибудь вообще знает, кто первый заявил об этом? Я думаю, что эта фраза нуждается в обновлении: жизнь – это общая боль.
Никто, ни один человек не остров. Но если вы не в состоянии соединиться через боль, то вы можете стать изолированным островом горьких страданий.
Я ухожу от темы. Суть в том, что независимо от того, является ли боль ментальной или физической, мы формируемся нашим опытом. Самые проникновенные моменты выпадают на время наших самых тяжелых испытаний. И боль учит нас адаптироваться.
Изменения не просто возможны, они – неизбежны.
И, конечно же! Для этого существует термин – нейропластичность. Или пластичность мозга – это способность нашего мозга меняться на протяжении всей нашей жизни.
Это своего рода зонтичный термин, поскольку есть много этапов и определений в зависимости от вашей специальности. Но чтобы облегчить этот урок, я сосредоточусь только на себе. Я немного эгоистичен в этом отношении — но это моя история.
Я сижу за столиком в ресторане. В окружении друзей и коллег.
Мы празднуем окончание ужасной войны и тот факт, что нам удалось получить шесть присяжных в нашу пользу. Немалый подвиг, учитывая длину дороги. По правде говоря, люди становятся более чувствительными, понимающими, прощающими (спасибо, миллениалы). Культурная нейропластичность в действии – если она вообще существует – была бы прекрасным примером. Не на руку в нашем деле.
Миа и Чарли пришли, чтобы принести еще двух присяжных в результате их эпической динамики командной работы. Смесь бихевиористической науки и навыков расследования, которая заставляет лучших сотрудников правоохранительных органов зеленеть от зависти. Я горжусь тем, что нанял их обоих. Да, все лавры я присвою себе.
М и Ч уже вовсю работают над созданием мнимого жюри. Двенадцать человек, которые имеют схожие ценности и убеждения, где мы можем смоделировать процесс и выяснить, что повлияет на остальных шесть присяжных. Это не так неэтично, как кажется. Люди хотят, чтобы их убеждения подвергались сомнению. Они хотят испытать шок и страх перед судом. Реалити-шоу в самом лучшем своем проявлении. И более того, они, в конечном счете, хотят поступить правильно.
Шокирует, знаю. Но люди, по большей части, по природе своей хороши. Требуется много подлости, чтобы захотеть причинить боль и ненужное наказание другому человеку. Общая боль, помните? Сочувствовать – это в нашей природе.
Наша задача – помочь присяжным сделать то, для чего они уже созданы: проявить милосердие.
Но не по отношению к обвиняемому.
По отношению к жертве.
Милосердие и справедливость для Девин Тиллман, женщины, которую преследовали, похитили и пытали в номере мотеля в течение нескольких часов, в то время как друзья и семья полагали, что она отправилась за очередной дозой наркоты.
Эдди уже попытался атаковать Шейвера во время предварительного суда, знает, с чем он имеет дело. Шейвер – мастерский манипулятор. Все думают, что они непоколебимы. Что они умнее остальных, неподкупны. Что если они окажутся на скамье присяжных, то обязательно накажут этого ублюдка.
Это та же самая логика, которая вступает в игру, когда вы находитесь в продуктовом магазине и наблюдаете, как измученная мать пытается утешить плаксивого, вредного ребенка.
Я бы наказал своего ребенка. Я бы никогда не позволил своему ребенку так себя вести на людях, говорите вы себе.
Все всегда так легко и просто со своей колокольни. Да, мне нравится смешивать метафоры. Хватит осуждать. Я всего лишь доказываю свою точку зрения.
Вернемся к теме. Когда вы находитесь на месте присяжных, и свобода человека или даже сама его жизнь находится в ваших руках... ясность ситуации теряется. Мы от природы запрограммированы на сочувствие другим человеческим существам (опять эта общая боль), и поэтому, когда мы попадаем на скамью присяжных, мы, в свою очередь, погружаемся внутрь, ставя себя на место обвиняемого.
Потому что, эй, это так же легко может случиться с каждым из нас. А что насчет сомнений? Годы спустя ДНК и прочее и прочее доказали, что кто-то отбыл пожизненный срок, когда был действительно невиновен. Как вы можете быть на 100% уверены в его виновности? Как вы сможете жить с самим собой, если приговорите невиновного человека к пожизненному сроку?
Если ты человек и у тебя есть хоть капля сочувствия, ты не сможешь жить с самим собой.
Поэтому наиболее простой, менее стрессовый вердикт всегда – не виновен.
Вот почему вы так шокированы тем, что присяжные выпустили на свободу человека, которого вы считаете
