– Цельсь!
Как только большая часть стрелков изобразили на берегу некое подобие линии, я скомандовал:
– Огонь!
Грянул залп. В нос ударила удушливая вонь сгоревшего пороха, на пару ударов сердца пространство передо мной заволок густой дым, впрочем, он быстро рассеялся. Результат стрельбы налицо – лихорадочно перезаряжающие оружие аркебузуры не искали укрытий, стоя в рост прямо над откосом, и большая часть их отряда была выбита нашей атакой. Уцелевшие все же вскинули оружие – но и мои бойцы отстреляли не все заряженные огнестрелы.
– Огонь!
На этот раз оба залпа ударили практически одновременно, но с нашей стороны он был едва ли не втрое сильнее. И прежде, чем пороховое облако закрыло обзор, я успел разглядеть, как опрокинулся ландскнехт, которого я взял на мушку своего самопала.
– Бей!!!
В считаные мгновения мы разбираем со дна лодок сабли и шпаги, неиспользованные самопалы, но меньше десятка уцелевших на гребне фрязей бросаются бежать. Что же, высадка удалась, но удастся ли нам хоть немного повлиять на ход сражения?
Десятка три ударов сердца, и мы бегом преодолеваем гребень берега, оказавшись в тылу левого фланга лехов. За мной следует полторы сотни уцелевших воинов – невелика сила, но, если правильно ее применить, возможно, получится повлиять на ход битвы…
Враг уже разместил в собственном тылу батарею из пяти орудий, ставшую как бы основанием геометрической фигуры… Да как же ее? Ах да, трапеция!
Развернутыми ее углами стал строй многочисленных аркебузуров, под две сотни в каждом. Пикинеры же задних рядов оттягиваются на фланги, и по центру их фаланга медленно, но верно «прогибается» к пушкам, якобы под напором наших воинов.
– Назад! Укроемся за гребнем!!!
Вовремя – задние шеренги вражеских стрелков уже развернулись в нашу сторону и дали залп. Но практически все воины успели спрыгнуть за откос, укрывший от пуль.
– Тащите сюда огнестрелы и порох, бьем по батарее!!!
Артиллеристы фрязей развернули орудия в пределах поражения наших огнестрелов. Хоть бы успеть!
Следующий залп врага вновь отгремел над нашими головами. И вновь мы укрылись за откосом берега, стараясь как можно быстрее зарядить огнестрелы.
Взвожу курок с закрепленным в нем кремнем. Уперев ложе приклада в землю, засыпаю нужное количество пороха из рога в ствол, несколько раз стучу ладонью по боку, чтобы утрамбовать его. Вложив круглую пульку в кусочек ткани, забиваю ее в ствол шомполом одним аккуратным, но точным движением – так чтобы она разместилась на пороховом заряде. Положив огнестрел на колено, засыпаю порох на пороховую полку, внимательно проследив, чтобы он попал в запальное отверстие, и плотно закрываю крышку полки.
Все, оружие готово к стрельбе.
На все про все тридцать ударов сердца. Бойцы, что изготавливаются к стрельбе рядом со мной, вполне бывалые воины, все неплохо владеют огнестрелами, так что справляются практически одновременно со мной.
– Цельсь по батарее! По полсотни на одно из трех ближних орудий! Хорунжии, распределяйте людей!
Пушки располагаются на значительном удалении друг от друга, дабы картечный залп собрал максимально кровавую жатву. И из пяти орудий мы сможем достать разве что три ближних – не так и мало, если разобраться. На дистанции в двести шагов глупо и бессмысленно искать конкретную цель среди снующей на батарее артиллерийской прислуги – прицельно попасть можно лишь на вдвое меньшем расстоянии. Потому я даже не пытаюсь совместить мушку с кем-то из лехов, а лишь направляю дуло оружия в сторону третьей пушки под возбужденные крики командиров, делящих цели между бойцами.
– Огонь!
Залп полторы сотни огнестрелов находит среди вражеских артиллеристов богатую жертву – плотность огня из полсотни стволов на одно орудие чрезвычайно высок. У ближней пушки всякое движение пропадает в принципе, у средней и дальней еще наблюдается какое-то вялое шевеление – я успеваю все это разобрать, когда порыв ветра рассеял пороховое облачко над нами.
И в этот миг ударил ответный залп.
Не знаю, сколько аркебузуров стреляли в нас на этот раз. Наверняка весь ближний фланг, никак не менее двухсот стрелков. Залп получился чрезвычайно плотным, и, хотя целиться в нас едва ли было сподручно – над откосом торчали лишь головы, – противник выбил не менее трети моих бойцов. Горячий кусок свинца ударил и меня – что-то больно ожгло щеку, оторвало мочку уха… Опрокинувшись на песок, я зажал рану рукой, ощущая, как что-то горячее струится по пальцам… Боль дикая! Она отдается и в голове, а левое ухо просто не слышит – зато хоть правое сохранило слух.
Излишне громким, надрывным голосом кричу:
– Зарядить оружие! Высовываемся только по моей команде!
Сам же аккуратно приподнимаюсь над гребнем.
От центральной ставки врага в нашу сторону галопом скачет не менее двух сотен шляхетского ополчения. К обстрелянным нами орудиям уже спешат уцелевшие артиллеристы и помощники из числа аркебузуров. И по центру пикинеры фрязей практически расступились, подставляя наших бойцов под картечный залп.
– Приготовились! Целимся так же, бьем по орудиям – и бежим назад, к лодкам!
Закончившие заряжать огнестрелы воины высунулись за гребень, но и аркебузуры изготовились к залпу – на этот раз я внимательно следил за противником.
– Ложись!
Моя команда звучит вовремя – мы едва успеваем нырнуть под защиту откоса, как гремят сотни выстрелов фрязей. Но в этот раз свинцовая смерть лишь обдала наши головы горячим воздухом – и тут же мы вновь поднимаемся над гребнем, разворачивая оружие в сторону противника.
– Залп!
Сотня выстрелов – десятка по три на пушку – наносит противнику не столь страшный урон, как в прошлый раз, но и сейчас большинство артиллеристов падает. А через несколько мгновений строй ландскнехтов прорывают наши пикинеры – по ним бьют лишь два орудия и две сотни стрелков с дальней стороны «трапеции». Левый фланг противника промолчал, спешно перезаряжаясь, и в сторону фряжских стрелков уже бегут десятки панцирных мечников, вырвавшись из монолитного строя нашей фаланги. Но и кавалерия врага практически доскакала до нас.
– Самопалы к бою! Огонь по лошадям!
Еще не закончив команды, я уже поднял заряженный самопал и разрядил его в сторону накатывающей конницы. Следом грянул нестройный залп, отчасти смешавший ряды кавалеристов, выбив большую часть скакунов первой линии. Но остальные практически не сбавили своего бега.
– Укрылись за откосом! Перезаряжай!!!
Я успеваю поймать на себе удивленные и неверящие взгляды ближайших воинов – ведь до того я отдавал совсем другой приказ, который позволял сохранить жизни если не всем, то большинству из нас. Но сейчас мы склонили свою чашу весов к победе, и, если сразу отступим, удар освободившихся всадников вновь изменит баланс сил в сторону врага. Нет, надо связывать их боем максимально долго.
Многочисленные удары копыт толчками отдаются от земли, все более сильные по мере приближения противника. Вжавшись в откос, чуть прикрывающий меня сверху, словно козырек, лихорадочно забиваю пулю в ствол огнестрела. Сейчас…
Рев жеребца над головой оглушает
