Узник опять молчал, пока они не проехали Гилрой и резкий запах чесночных полей не заполнил машину.
– Благодарю вас за то, что ранее назвали меня по имени, оперсотрудник Дэйл.
– Разве?
– Да. Вы сказали: «То, что ты сказал, Астен, сущее засранство». Никто ни разу не назвал меня по имени с самого начала всего этого мерзостного эпизода. Мне захотелось сказать вам спасибо.
– Пожалуйста. А теперь крутанем обратно к правилу без разговоров, идет?
– Разумеется.
Доставочный грузовичок рванул через две полосы движения, едва не задев их. Лену пришлось ударить по тормозам. Уже разогнавшись снова, он спросил:
– Все в порядке?
– Я в полном, – отозвался Дэйл. Посмотрел назад на Астена. – С ним тоже, похоже, все хорошо.
Сзади Астен принялся не то гудеть, не то напевать себе под нос. Что-то низкое и простое, в пределах какого-то необычного звукоряда в простую октаву. Звучало почти приятно, что раздражало Лена. В колледже он на гитаре играл. Свободный джаз, по большей части. Дикие часы, долгие импровизы с нахальными юными дарованиями, желавшими все как один похвастать своим мастерством. Лен считал, что уж тогда-то он наслушался всех потешных звучаний и струнных аккордов, но вот это гудение звучало как-то по-другому.
– Не могли бы вы прекратить нудеть? – проговорил он.
– Простите, – произнес Астен. А потом потихоньку напевно затянул ту же странную мелодию.
Дэйл обернулся:
– Он велел прекратить.
– Он велел прекратить гудение. А я пел. Простите, если я неверно понял.
Дэйл тряхнул головой:
– А что это было на самом-то деле? Звучало, будто ты пытался на кошачьей заднице сыграть, как на флейте.
Астен едва заметно улыбнулся.
– То был старинный псалом, навеянный мастерством, с каким затормозил оперсотрудник Леонард. Показалось, будто пришло время ангелам подхватить меня под руки.
– Ангелы, приятель, кинули тебя давным-давно.
Узник почесал нос, что было не так-то легко в жестких наручниках. Пришлось здорово поизвивать кисти рук и головой покрутить.
– А еще то было древнее заклинание, – сообщил он. – Видите ли, исторически псалмы и заклинания тесно связаны. К примеру, когда-то, еще в воскресной школе, мы пели «Вперед, Христово воинство». Помните его? Поразительная припевка! Если это не песнопение бога войны, тогда я Биг Боппер[28].
– Уж не об этом ли ты раздумывал, когда убивал всех тех людей? Война? Бог? – хмыкнул Дэйл.
Астен пожал плечами:
– Темы эти захватывающи, вы не считаете? Однако у меня другие интересы.
Он указал на запястье Дэйла:
– Премиленький у вас указатель времени, опер. Новые?
Дэйл глянул на свои часы.
– Новехонькие. Тебе нравятся часы?
Он поднял руку так, чтобы Астен смог рассмотреть часы хорошенько. Лен так и не понял, то ли Дэйл вежливость блюл с узником, то ли измывался над ним. В любом разе ему это не по нраву пришлось.
– Мне нравятся все виды техники, – признался Астен. – Меня даже можно технофилом считать.
– Мне на ум приходит куча всяких прозвищ для тебя, задристанный ты психопат.
– Дэйл! – неодобрительно буркнул Лен.
– Извини.
– Техника. Затем-то я и прибыл в район залива Сан-Франциско. Высокие технологии. Силиконовая долина. Мне нравится общаться с умными людьми.
– Нам повезло, – хмыкнул Дэйл.
– Сказанное было комплиментом.
– На моей планете похвалы от убийц немногого стоят.
– Не болтай с ним, – буркнул Лен.
Дэйл уселся на своем сиденье как положено.
Накатывавшая с запада дымка опрокидывалась через горы, словно лавина в замедленной киносъемке. Рановато чуток для этого времени дня, подумал Лен, однако засуха смела к чертям собачьим все погодные порядки. Дымка стала еще одним нежелательным даром небес.
Она быстро обернулась туманом и затмила солнце. Температура упала. Лен, потянувшись, выключил кондиционер. Движение на трассе замедлилось, машины стали зажигать дальний свет.
Лен заметил, что Дэйл опять сидит вполоборота. По выражению лица напарника было видно, что он вот-вот ляпнет какую-нибудь глупость и вступит в спор. Нужно его опередить.
– Астен Сет, – произнес Лен.
Астен вскинулся:
– Это мое имя. Не надо его трепать.
– Нам известно, что это не настоящее твое имя, – сказал Лен. – Мы нашли все твои книги.
– Все нашли? Вы уверены?
– Похоже, что тебе и впрямь доставляет удовольствие египетская мифология.
– На самом деле не очень. Просто мне нравятся красивые картинки.
– Я тебе не верю, – покрутил головой Лен. – Фамилия твоя. Сет. Это ж египетское имя дьявола.
Астен расхохотался.
– Не надо тупить, оперуполномоченный Леонард. Египтяне не распознали бы христианского дьявола, даже если б он их вилами кольнул. Нет, Сет был просто богом царства мертвых.
– В твоих книгах он к тому же олицетворяет хаос, тьму и засуху. Звать самого себя чем-то подобным, на мой вкус, похоже на мольбу о внимании.
– Уж не шьете ли вы мне умственное расстройство, опер?
Лен кивнул, глядя на Астена в зеркальце заднего вида.
– Мы дознаемся до твоего настоящего имени. Кто ты по-настоящему такой.
– Тогда вам лучше поторопиться. Как я слышал, в тюрьме я долго не протяну. Что-то там про то, будто я полицейского убил?
– Заткни пасть про это, – взревел Дэйл.
Лен вытянул руку и положил ладонь ему на плечо. Дэйл опять уселся на сиденье как положено.
Движение замерло. Туман поглотил только что не всю трассу. По обе стороны дороги Лен, если и различал что, так свет фар или краснеющие во мгле задние огни.
– Это что еще за твою мать? – пробормотал он.
– Похоже на то, что мы опоздаем, – сказал Дэйл.
– Тут опоздаешь.
– Вам за такое взыскание полагается? – спросил Астен. – Это как-то дурно скажется на вашем послужном списке? Мне противна мысль оказаться причиной того, что вам придется подтверждать свою квалификацию.
– Заткнись, – бросил Лен.
Машины едва продвигались сквозь туман. Лену незачем было акселератор трогать: он просто снял ногу с тормозной педали, и машина сама собой катила по нескольку футов зараз. При таких темпах они и до утра не доедут.
– Сколько сейчас времени? – спросил он.
– Почти пять, – ответил Дэйл.
– Пять?! – Время неслось очень быстро. А тут еще они не только застряли в непроглядном тумане, так еще и в час пик, а это значит, что дальше двигаться будет только труднее.
– Ночной Выползень, – заговорил Астен. – Ночной Выползень. Вам нравится это имя, оперсотрудник Дэйл?
– Мне-то что? Это твое имя, не мое.
Астен вздохнул:
– Если честно, я предпочел бы зваться Рэйвенсвудским Потрошителем. Есть в этом прелесть викторианского звучания. Почему вы сменили его?
– Мы не меняли.
– Пресса поменяла, – сказал Лен, перебивая Дэйла. – Поменяла, потому как ты только первых двух убил на болоте.
– И все же. Ночной Выползень. Звучит, будто мы к старой лунке на рыбалку добираемся.
– Мы тоже считали, что Ночной Выползень больше подходит, – сказал Дэйл.
Астен кивнул:
– Потому что мне нравилось работать в темноте.
– Да.
– И из-за насекомых.
– Да. К тому ж ты и есть жучила шизанутый.
– А еще потому, что вы расшифровали одно из слов, какими я стены расписал.
– Это точно, – кивнул Лен.
– Кто занимался расшифровкой?
– Код у тебя был что надо, признаю. Нам он не по зубам оказался. Пришлось шифровальщикам в ФБР отправить.
Астен покачал головой. Лен опять посмотрел на него в зеркальце. Может, Дэйл и соображает. Может, если они разговорят его подольше, он и выболтает что-нибудь подсудное,
