Все, кроме меня. Я знала, что Он не придёт, не появится. А с утра получила записку из дома, что родители не приедут. Я так хотела показать младшей сестрёнке наши учебные корпуса, похвастаться братьям, как научилась метать кинжал, на мишени для тренировок на заднем дворе. Обнять маму, поцеловать в щёку отца. Но сестричка заболела, братья в городе по делам, у матери салон вечером, а у отца приглашение в клуб. Вздохнула. В Академию они приезжали лишь один раз, на первом курсе. А мой перевод в Институт восприняли тревожно. Писали, спрашивая, с кем я поругалась и кому перешла дорогу. Я пыталась их успокоить, но не уверена, что они меня услышали.
Утром, собираясь к завтраку, я улыбалась весело щебечущей Сане, слушая её рассказ про младшего брата, который летом получил в подарок щенка. Она была единственной девочкой в семье. Старший брат женился и уехал от них пару лет назад, но писал сестре и желал успехов в учёбе. Еще четверо братьев баловали и задирали Ксанию, и она с ними наравне в детстве лазила по деревьям и ездила верхом. Я только головой качала, слушая истории об их приключениях. Сама в том возрасте я послушно сидела на уроках изящных манер и больно получала по рукам, если на семейном обеде брала не ту вилку.
– А ты сегодня кого ждёшь? – Саня шнуровала на мне верхнее платье, помогая собраться к открытию ворот.
– Никого. Сестричка заболела, и родители не смогли приехать, – я пожала плечами, скрывая досаду.
– Какая жалость! Но ты не волнуйся, я тебя одну не оставлю. Познакомишься с моими родителями, они милые. И ты им тоже понравишься, – подруга подмигнула и повернулась, чтобы я тоже помогла ей со шнуровкой.
– Ну что ты, не стоит. Не хочу вам мешать. Я посижу до вечера в библиотеке…
– И превратишься в книжную крысу к концу года! Нет уж, сегодня праздник, и я не позволю тебе корпеть над учебниками. Пойдём, у нас осталось всего полчаса на завтрак, а потом откроют ворота.
Наскоро поев, мы с подругой отправились к воротам. За ночь подморозило, под ногами хрустел робкий лёд. В наших краях зима приходит рано, зато лето жаркое. Я была в зимних ботиночках и меховом пальто, памятуя о недавней простуде. Пушистая муфта висела на плетёном шнурке на шее, и я зябко прятала в неё руки. Саня вовсю размахивала руками в варежках, ничуть не стесняясь своего недорогого наряда, и проходящая мимо Розалинда в дорогих кожаных перчатках презрительно на неё посмотрела.
– Смотри, смотри, отворяют! – послышалось со всех сторон. Раздалась приветственная музыка, кто-то толкнул меня.
– Ах, это ты. Прости, не заметила, – Анника окинула нас с Саней высокомерным взглядом и наступила мне на ногу прежде, чем ушла дальше. Она пробиралась сквозь толпу, не считаясь с окружающими. Вот ведь…
– Не расстраивайся, её только могила исправит. Зато вот достанется же кому-то жена на его бедную голову! – хихикнула Саня, и в красках описала, как должен проходить семейный обед Анники и её будущего мужа. Мы хихикнули.
Наконец, медленно растворяющиеся створки ворот застыли. Во двор хлынула толпа, и ученицы поспешили навстречу, выискивая своих родных. Саня повела меня за собой, уверяя, что я ничуть ни ей, ни родителям не помешаю.
– Вон, смотри! Вон они! Димка, папа, мы тут! – Саня подпрыгивала и махала рукой. Над толпой возвышался мальчик, он сидел на плечах мужчины и вертел головой, выискивая кого-то. Ребёнок увидел нас и стал тоже махать рукой в ответ.
– Это и есть твой брат? – поинтересовалась я у Сани.
– Да, младший, Димка, то есть, Димитрий. Я тебе про него утром рассказывала, он летом в подарок настоящего охотничьего щенка получил. Будет этим хвастаться, будь готова, – подмигнула мне подруга и потянула навстречу своим родителями.
Оказалось, Димитрий сидел на плечах своего отца, и тот, похоже, вовсе не считал это зазорным или неприличным. Мать Ксании оказалась пухленькой смешливой женщиной, и, услышав, что ко мне сегодня никто не приедет, тут же взяла меня под свою опеку. Приехал ещё один брат Сани, Олег, тоже младше её. Следующей осенью он поедет поступать в мужское училище. С направлением учёбы он ещё не определился, на вопросы отвечал односложно. Судя по всему, он чувствовал себя неуютно, вроде как уже слишком взрослый, чтобы баловаться и радоваться, но ещё слишком ребенок, чтобы вести себя наравне с остальными. Я подмигнула юноше, и тот смущенно отвернулся.
Мы с Саней устроили её родным экскурсию, показали учебные корпуса и нашу комнату. Олег смотрел на всё с интересом, Димку нам пришлось едва ли не за уши оттаскивать от мишеней на заднем дворе, а родители Сани привезли нам большую корзину гостинцев. Мать Сани подарила ей собственноручно связанную пушистую шаль, а мне в подарок повязала на шею вязаный шарфик.
– Нам Ксаня сказала, что ты простывала. Впредь как следует кутайся, не ходи с открытым горлом!
Я смущалась и говорила, что не стоило обо мне волноваться, на что все только улыбались и пытались накормить меня пирожками. После гостинцев мы были такие сытые, что не пошли в столовую, а вместо этого ещё немного погуляли и отправились переодеваться. Для гостей выделили комнаты в учебном корпусе, куда и направились мужчины, а мать Сани осталась с нами и помогла сделать потрясающие прически. А потом заговорщически подмигнула, и достала из сумки шкатулку с косметикой. Саня с радостными визгами повисла у неё на шее, и следующие полчаса мы потратили, нанося румяна и помаду. Мне было это непривычно и весело. Мои родители всегда держались отстраненно, а здесь, с посторонними для меня людьми, оказалось легко и уютно. Я понимала, почему Анника так кривилась при виде Сани. Ни её, ни её родителей нельзя назвать цветом аристократии. Но, возможно, именно поэтому с ними было просто, я видела, что эти люди искренне любят своих детей. Я завидовала Сане и радовалась за неё.
В первый раз после перевода я получала удовольствие от бала. Чтобы вместить всех, открыли все двери на первом этаже учебного корпуса, и мы
