― Я не должен был так оставлять тебя вчера, ― начал Д.
Вчера? Неужели прошел целый день?
То, что он сделал со мной, было похоже на сон. Я могла бы притвориться и решить, что этого никогда не случалось, если бы не пульсирующая боль между ног и в плечах.
― Мне нужно было кое-что сделать перед работой, а затем был семейный ужин, который я не мог пропустить.
Почему он говорил мне это?
Только когда мне потребовалась секунда, чтобы по-настоящему взглянуть на него, я поняла, что он одет в темную пару брюк, а синий галстук-петля был сложен поверх клетки для собак.
Я предположила, что он все еще был в той же одежде, что и прошлой ночью ... Или, может быть, он всегда так одевался. Может на работу?
Я ничего не знала о нем, но должна была сделать вывод, что, раз у него была семья, работа и коллеги, эта сторона его жизни хорошо скрыта. Я не была абсолютно уверена, как можно скрыть такое извращенное хобби. Место, где меня держали, должно быть играло большую роль в этом.
Взглянув на лестницу, я увидела простую деревянную дверь прямо наверху. Там была свобода.
Я не хотела ничего иного, кроме как убежать, но знала, что никогда не сделаю этого. Но сейчас едва могла прихлопнуть муху в своем нынешнем состоянии, не говоря уже о Д, когда тот придет за мной, а я была уверена, что он это сделает.
«Выждать время», ― подумала про себя.
Если я собиралась попытаться сбежать… нет, когда я попытаюсь сбежать, то должна сделать это правильно. Знала, что у меня только один шанс, и не могла изгадить его.
Оглянувшись назад на Д, я смотрела, как он что-то наполнял в раковине, а также пыталась рассмотреть, что было в нескольких сумках рядом с ним.
― Откуда ты так много обо мне знаешь? ― заставила себя спросить его, хриплый голос звучал чуждым для моих ушей.
Он выключил воду и вернулся ко мне с одной из сумок и круглым тазом для умывания в руках, положив обе вещи на пол.
― Это сложный вопрос, ― ответил он, вытаскивая губку и бутылку с мылом для тела.
Он окунул уголок губки в таз и поднес его ко мне.
― Ты не вздрогнула, ― заметил он, осторожно промокнув мою кожу.
― Я не боюсь тебя сейчас, ― произнеся это, удивив саму себя этим ответом.
Это было правдой. Я хотела отрезать его член и засунуть ему в горло, пока он не задохнется, но страха не ощущала.
Он поднял мой подбородок двумя пальцами и уставился на меня. Казалось, он что-то искал своими серебряными глазами в моих.
― Я не хочу, чтобы ты меня боялась, Харпер, ― наконец, сказал он, используя губку, чтобы аккуратно пройтись по моей воспаленной щеке. ― Обычно я держу девочку только три или четыре месяца. К тому времени я отымею ее киску и задницу так, что она теряет свою свежесть. Думаю, что хочу тебя на неопределенный срок. Я еще не уверен, посмотрим.
Я решила, что лучшим ответом будет тишина. Иначе я бы плюнула ему в лицо. Сидя неподвижно, я позволила ему продолжать мытье губкой. Начала дрожать из-за низкой температуры в подвале.
Мне потребовалось немало самообладания. Никогда не думала, что должна буду добровольно позволить ему прикоснуться к себе. Он мыл у меня под грудью, между ног, задержавшись там дольше, чем необходимо, прежде чем провести губкой вверх и вниз по моей спине.
Все время я была вынуждена дышать его ароматом: свежая цитрусовая мята.
― Я увидел тебя, когда остановился на заправке несколько месяцев назад. Ты прислонялась к капоту своей машины, разговаривая с кем-то по телефону. Ты никогда не замечала меня. В тот момент, когда я узнал о твоем существовании, понял, что ты должна быть моей.
Он отступил назад, уронив губку в таз, и двинулся, чтобы отнести все в раковину. Когда вернулся, в его руке была расческа. Он встал позади меня и начал проводить по волосам, аккуратно распутывая мои колтуны.
― Я знаю, ты, наверное, удивляешься, почему я это делаю. Скорее всего, думаешь, что я собираюсь убить тебя. Вообще-то, я прямо сказал бы тебе, как планировал это сделать. Я занимаюсь этим так долго, что больше не чувствую необходимости приукрашивать ситуацию. Но если тебе от этого станет легче, я не хочу тебя убивать, Харпер. Ты не будешь такой как другие.
Он убрал расческу, и я ощутила потерю тепла от его тела, когда он отошел.
― Ты планируешь держать меня запертой здесь вечно? ― спросила я.
― Вечно? Нет. У нас нет вечности. Хотя на время твоего пребывания здесь, да. Я позабочусь, чтобы у тебя было достаточно еды, воды и ведро, чтобы справлять нужду.
Слушая то, что он говорил, я начала задаваться вопросом, действительно ли у него была семья. Я могла строить множество предположений и догадок в отношении него, но, в конечном итоге, абсолютно была уверена лишь в одном…
Д был гребаным психопатом. Швейцарский охотничий нож, который он вытащил из заднего кармана, привлек мое пристальное внимание. У меня пересохло во рту.
Модель ножа была лимитированной с инициалами ЭйчЭмЭл (прим.: HML ― компания по изготовлению кухонных принадлежностей) выгравированными сбоку. Впервые я увидела такой три года назад, когда мама подарила его на юбилей отцу.
Каким образом, черт возьми, он у него оказался?
― Я взял его прямо из китайского шкафа, ― ответил он на мой безмолвный вопрос, повернув нож в руке.
― Клянусь, если ты причинил им вред...
― И что ты можешь сделать? ― спросил он, втиснувшись между моих ног.
Он запустил свои пальцы в моих волосах, откинул мою голову назад так, чтобы я посмотрела на него.
― Ты сидишь здесь передо мной, беззащитная, как птенец.
Он сделал паузу, чтобы вынуть клинок, и продолжил.
― Я мог перерезать горло твоей матери прошлой ночью, прямо под цепочкой того ожерелья, которое она никогда не снимает. Мог бы сейчас стоять здесь и рассказывать, как наблюдал, что она истекает кровью, заливая свое дорогое пуховое одеяло, под которым спала. Интересно, как бы себя чувствовал Генри, проснувшись в крови своей собственной жены?
― Пожалуйста, не причиняй боли...
― Ш-ш-ш, ― прошептал он, прижимая изогнутый клинок к моим губам. ― Я заключу с тобой сделку. Если ты сядешь в мое специальное кресло без суеты и возражений, я больше и близко не подойду к ним.
Он поднес нож к моей шее, проводя вверх и вниз по всему горлу.
Я сидела прямо, как стальной стержень, сжимая лишь
