ведь все вокруг твердили, что его нужно нанять, чтобы правильно прописаться здесь — улепетывал назад в гостиную. «Помощи ждать неоткуда», — с отчаянием подумал Гектор и замахнулся, чтобы ударить кулаком в челюсть обидчика отца. Голова нападавшего дернулась, глаза налились яростью. Рост Гектора был всего метр шестьдесят два сантиметра, а все не превышал семидесяти килограммов. Разве он мог надеяться на успех?
Гектор отлетел к стене и почувствовал боль за ухом. До него дошло, что его сначала ударили фонарем, а уж потом отбросили в сторону. Но он не успел упасть на пол: нападавший пригнул его голову и обхватил сбоку за шею. Это был не удушающий захват, а такой, каким ломают позвонки. Макушка Гектора уперлась в плечо неизвестного, спина выгнулась. Он отчаянно тянулся на цыпочках, пытаясь сохранить равновесие. А затем почувствовал, как в его челюсть, кроша зубы, врезался кулак. Его поволокли в переднюю.
— Игра закопчена, сукины дети! — объявил Кенни Шлегель и огрел трубой по спине того, кто оказался к нему ближе всех — курившую ментоловую сигарету темнокожую женщину средних лет.
— О Боже! — только и воскликнула она, но, поскольку удар пришелся по касательной, сумела отползти на четвереньках в сторону.
Кнут вошел в комнату вслед за Кенни и загасил алюминиевой битой жидкокристаллический экран телевизора, по которому показывали скачки. Затем прошелся битой по голеням и локтям любителей «гороховой» лотереи, и те с криками отпрянули в стороны.
— Что тут происходит? — поинтересовалась появившаяся в дверях с чашкой кофе густо накрашенная худощавая блондинка. Это была модераторша «гороховой лотереи».
— Заткнись, кошелка! — пригрозил ей Чарли. — Быстро туда! — И указал на стену, где сгрудилось большинство ее клиентов.
— С какой стати? — возмутилась блондинка. — Кто вы такие?
К ней приблизился Кенни и приставил трубу к лицу.
— Мотай отсюда, пока я не ткнул тебе под брюхо!
— Отвяжись, подонок!
Кенни сделал выпад и жестоко ударил блондинку туда, откуда у нее ноги росли.
— Ой! — Блондинка осела на пол и, облившись кофе, принялась корчиться и извиваться.
— Я тебя предупреждал! — склонился над ней Кенни.
Она, свернувшись в клубок, завопила.
Кнут и Чарли, оценивая ситуацию, переглянулись: уж не собирается ли выведенный из себя парень проломить дерзкой мочалке череп?
— Заберите… деньги… — промычал Гектор, которому едва удавалось шевелить языком. Он вынул из кармана толстую грязную пачку банкнот.
— Закрой пасть! — потребовал Чарли, пряча деньги себе в карман и прикладывая его по голове битой. Затем повернулся к трем десяткам застывших в явном недоумении перед ним людей. — Кто сказал, что вы имеете право здесь играть? — Значимость своих слов он наглядно подчеркивал монотонными ударами по голове и лицу коротышки, которого продолжал крепко держать. — Играть вот с этим мешком дерьма? — Он прошелся туда-сюда, ощущая себя атлетом на мировом первенстве, но не мог решить, расквасить ли обо что-нибудь голову Гектора или от этого будет слишком много грязи? — Ну так как? — Среди игроков оказался сильный на вид латиноамериканец, у которого из-под ворота рубашки виднелась наколка. Он стоял рядом с дверью, и, судя по всему, его еще не пробрал страх. Кнут перехватил взгляд Чарли.
— Дверь, — проговорил он.
— Усек. — Чарли сделал шаг к мускулистому латиносу. — Что у тебя на уме, братан? — Он снова приложил бедолагу Гектора и, приподняв край рубашки, продемонстрировал рукоятку пистолета. — Видишь эту дверь, ублюдок? Все вон! И больше сюда ни ногой! Здесь играть запрещено!
Возникла короткая пауза: люди, видимо, опасались, что их грядущее освобождение может оказаться всего лишь злой шуткой.
Кенни щелкнул крышкой зажигалки «Зиппо» и помахал пламенем.
— Живо, пока мы не спалили дотла эту дыру!
Первым выскочил в темноту верзила-латиноамериканец. Остальные, оглядываясь на громил, последовали за ним. Их провожали пинками под задницы и ударами по плечам и спинам. Даже ведущая лотереи поползла к выходу, как раздавленная автомобилем собака. Вскоре помещение опустело, и стало слышно, как запускают моторы и машины с визгом срываются с места.
Чарли вздернул за шиворот Гектора, желая, очевидно, сказать ему прямо в лицо все, что о нем думает.
— Чтобы я тебя больше здесь не видел! Ясно? — Так и не дождавшись ответа, он кивнул Кенни. Брат извернулся и ударил трубой Гектора по животу. Чарли разжал руку, и несчастный рухнул на пол.
Затем Чарли, Кенни и Кнут неторопливо направились по коридору тем же путем, которым явились. Переступили через тело жилистого еще старика, но тот даже не пошевелился. Приблизились к машине. Чарли нажал кнопку автоматического замка на запасном ключе, и они забрались внутрь.
— Заедем-ка в бар, — предложил он.
Гектор слышал, как отъехала машина. Немного подождал и, перекатившись на спину, ощупал ребра, пропальпировал внутренние органы. Похоже, все цело. Он встал на четвереньки, сплюнул кровь и похожую на песок крошку, которая некогда была его зубами, и поднялся. Гектор вырос на улице и с детства привык к побоям. Он выглянул в коридор и в отчаянии замотал головой при виде лежащего в луже крови отца. Нечего было и думать о том, чтобы набирать «девять-один-один». Их бы всех заметили и выслали на историческую родину.
— Выходи, Чако, — позвал Гектор, открывая дверь в свою каморку. — Быстрее! — Мальчик вылез из- под длинного шкафа, где до этого прятался. Его глаза были расширены от ужаса, но он не проронил ни слова и последовал за Гектором, который поднял отца на руки и понес к машине.
«Проклятие! — думал он. — Пора обзаводиться оружием».
Глава семнадцатая
Дин Шлегель плакал в темноте своей комнаты, когда ему позвонили. В такое действительно плачевное состояние его привела водка в сочетании с перкосетом[15] — ведь насколько он мог помнить, он не плакал с самого раннего детства. И еще: в последнее время все шло совсем не так, как надо.
— Эй, Ди, чем занимаешься? Мы в баре, — сказал Кенни. Дин расслышал звон стаканов и музыку.
— Сижу дома, — ответил он.
— А мы выпиваем. Я, Чарли, Кнут и еще папа. Вали к нам.
Но Дин был не в настроении веселиться.
— Не знаю, Кен.
— Не ломайся, братан. Марк крутит музыку, а как он зажигает, ты сам знаешь.
В последнее время стоило Дину ступить за порог, как происходило нечто такое, что ему совершенно не нравилось, особенно с некоторых пор. Он чувствовал себя виноватым, главным образом из-за того старика, с которым обошелся так жестоко. Но запираться в комнате не выход — этим ничему не поможешь.
— Выберешь новую телку, а ту стерву выкинешь из головы.
— Давай не будем об этом.
— Как знаешь, мое дело предложить. Тогда нажрись — почувствуешь себя лучше. — Кенни повесил трубку.
Дин еще немного раздумывал, а затем потянулся за брюками.
