Но копеечного оклада хватает только на необходимый минимум. Начальник встал поперек горла, а коллеги не дают развиваться. Растолстевшая постаревшая супруга давным-давно не пробуждает никаких чувств, кроме раздражения, свора спиногрызов задолбала ором и беготней, а от вечной рутины хочется залезть или в бутылку, или в петлю. Расправить плечи и взять свое не выйдет — характер и воспитание не то. Бросить семью жалко — попривык уже, да и неправильно это, что соседи/знакомые/сослуживцы скажут? Завести любовницу — боязно, а вдруг шантажировать начнет, да и кто позарится на унылого нищего клерка?
И теперь ты в игре. Тебя с мясом вырвали из зоны комфорта и разрешили делать все, что душе угодно. И вот милые, интеллигентные и приятные в общении люди устраивают оргии, предаются всем возможным грехам и готовы убивать ради новой жизни — без страхов, сомнений и упреков. Пороки сродни инфекции — чем раньше переболеешь, тем быстрее выработаешь иммунитет. Для человека, не сумевшего вовремя вкусить запретных плодов и с возрастом пресытиться ими, виртуальная жизнь — как тяжелый наркотик. Попробовав раз — уже не слезешь, и будешь драться за новую дозу насмерть. Увы, вернуть этих выродков на путь истинный не получится даже у величайшего праведника. А значит, не мир, но меч.
Под пьяный гвалт и стоны нас вывели на сцену и за руки подвесили к столбам — ощущение в суставах то еще, скажу я вам. Лишь после этого темные немного отвлеклись от разврата и обратили внимание на внезапных гостей. Клешня подошел к краю и вскинул кулак:
— Слава Тьме!
— Владыке слава!!! — хором гаркнули три дюжины глоток.
— Сегодня я приготовил особенное шоу! Весь вечер вас будет развлекать квартет пленных светляков!
— А кто это там, с хвостом? — едва ворочая языком, выкрикнули из первого ряда.
— Да это же Шкура! — крикнул собутыльник.
Осоловевшие ублюдки один за другим вскочили, опрокидывая посуду, и замахали руками. И только страх попасть в офицера уберег нас от ливня из мусора и огрызков. Черти крыли матом, стучали по столам и жестами показывали, как надлежит поступить с предательницей.
— Тишина! — рявкнул рыцарь. — Сегодня будете кричать не вы, а они! — клешня ткнула в нашу сторону. — Пора узнать, где засели поборники, и вырезать их всех под корень! Сегодня — Анвиль, завтра — весь Иринор!
— Да!!!
— Больше никто не посмеет указывать, что нам делать! Больше никаких войн, только бесконечное веселье! К черту нормы и правила! В жопу законы!
— В жопу законы!! — охотно поддержала толпа.
— Не хватало еще, чтобы нас контролировали и в игре! Нам и реала хватило по горло!
— Долой!!
— Мы — сами себе боги и судьи! Что хотим — то творим! И будем драться за свою свободу! А всех, кто припрется поучать и наставлять, ждет лишь одно...
— Смерть!!
— Вот так! А теперь пора заняться нашими друзьями. Витек, поднимись сюда — надо последить, чтобы они не сдохли раньше времени.
Витьком оказался тощий жрец неопределенного возраста, замотанный как мумия в черные бинты и оттого похожий на согнутого знаком вопроса червяка. Поверх обмоток болтался тканый плащ, из прорех на горбу торчал пучок отростков, похожих на срощенные с металлом щупальца. Биомеханические конечности непрерывно двигали зажимами, клещами, скальпелями и пилами, и под тяжестью этого добра лекарь едва шел, опираясь на посох с навершием в виде звезды.
Несмотря на жуткий внешний вид и уродства, игроку вряд ли исполнилось двадцать — половину лица скрывал высокий кожаный ворот, но лысый череп не покрыли ни морщины, ни старческие пятна, а в глазах блестела молодая злоба. Магией этот кадр наверняка исцелял раны, а набором хирургических инструментов монтировал и обслуживал демонические дары и протезы. Впрочем, с тем же успехом мог покопаться и в живой плоти, и при виде такого пыточного арсенала даже бесстрашный Семен судорожно сглотнул.
Дождавшись, пока соратник взберется по лестнице, Клешня громогласно объявил:
— И начнем с патлатого обманщика! — и добавил тише, обращаясь к Бурану: — Думал меня поиметь? Сейчас узнаешь, чем это обычно кончается. Леон, давай!
Ловчий отломил заостренное ребро из второго комплекта, дернул кость-рычаг, натягивая сухожилия, и выстрелил, не целясь. Болт под дружный вопль зрителей вонзился мечнику в колено, но, несмотря на столь болезненное ранение, парень не издал ни звука, лишь поморщился. Зато Рен взвизгнула так, словно попали и в нее, вызвав взрыв всеобщего хохота.
— Леня! — рыцарь погрозил приспешнику пальцем. — Плохо стараешься — соловей-то не поет!
Тощий приложил ладонь к маске и завертел башкой — мол, какой ужас, сейчас все исправлю! Пантомима пришлась толпе по вкусу — черти одобрительно верещали, размахивали кружками и расплескивали мутный самогон. Если отбросить внешность собравшихся, мусор и жуткую вонь, допрос больше напоминал цирковое выступление, вот только легче от этого не становилось.
Второй снаряд вонзился пониже левого локтя, Семен дернулся и зашипел, но быстро вернул самообладание. Не знаю, видели ли это из зала, но я отчетливо заметил, как заблестели ресницы страдальца, а грудь заходила ходуном. Не знаю, откуда у товарища такая выдержка, но у всего есть пределы — и у стального терпения в том числе.
— Не пойму! — наигранно возмутился ведущий и подошел к столбу. — Ты чем стреляешь — соломой что ли?
Прихвостни загоготали, а Клешня вынул болт — медленно, с вывертом — и поднес к забралу.
— Да нет, все в порядке.
После чего с раскачкой вставил кость на место, вращая ею в ране и стараясь повредить как можно больше тканей. Буран запрокинул голову и до скрежета стиснул зубы, но снова не произнес ни слова.
— Кричи, — прошипел ублюдок, дергая стрелу и вонзая все глубже в плоть. — Кричи, и на сегодня все закончится.
Воин молчал, тяжело дыша и безучастно глядя в потолок. По грязным щекам катились слезы, но я плюну в рожу любому, кто их осудит. Да, Буран мог пойти на поводу и сделать все, что просят. И возможно, от него в самом деле бы отстали, но тогда
