Это были трезвые рассуждения, опиравшиеся на вполне реальные факты. И все же беспокойство Павла Седых не исчезло полностью. Разве мало есть безумцев и на Земле, что хотели бы потянуть за собой в гроб весь мир? Как обезоружить этих маньяков, как навсегда установить мир?
Юноша пытался осмыслить суть трагедии Пирейи, проанализировать, где и когда защитники мира проиграли битву. В его памяти вновь и вновь мелькали кадры биофильма, и теперь все события воспринимались и оценивались совсем по-другому.
В своем биофильме пирейцы с безжалостной правдивостью раскрыли причины ошибок и неудач. Слишком поздно спохватились сторонники мира на планете, слишком распылены были их усилия. Не один год строилась «Звезда Кейз-Ола», не за одну ночь были установлены стартовые площадки с водородными бомбами, а те, кто мог бы помешать этому — Торн и Кольридж, Айт и Литтл, и еще тысячи и миллионы других, — смотрели и чего-то ждали.
Не как сторонний наблюдатель, а как суровый судья, Павел Седых взвешивал все увиденное и услышанное, вновь и вновь возвращаясь к земной действительности. Да, на Земле все по-другому. На Земле нет всемогущего Кейз-Ола, который нажатием на кнопку смог бы поднять в воздух тысячи баллистических ракет. Но войну может вызвать взрыв даже одной-единственной водородной бомбы… Поэтому надо раз и навсегда вырвать из рук безумцев атомное оружие и ни на минуту не прекращать борьбы за мир…
Павел Седых оценивал и взвешивал, даже не подозревая, что этот его процесс анализа оценивается и взвешивается электронным мозгом кибернетического вездехода пирейцев. Прошел почти месяц с того времени, как металлическая машина захватила в плен юношу, что выпрыгнул из кабины вертолета в лесу вблизи Северска. Еще в первые дни представитель человечества сдал экзамен на звание разумного существа и получил право просматривать биофильм. Но именно с тех пор и начался процесс изучения его психологии, убеждений и стремлений. Инопланетная машина фиксировала каждую реакцию Павла Седых на увиденное, записывала биотоки его мозга, изменение частоты дыхания и пульса, процентное содержание химических веществ в крови. Экзамены продолжались. Электронный мозг вездехода строго следил за тем, чтобы нервная система подопытного не разрушилась. Вот и сейчас возбуждение, которое охватило юношу, постепенно спадало, тело сковало сладкое оцепенение. Павел еще пытался рассуждать и анализировать, но глаза его невольно слипались.
На этот раз он спал более пяти суток. Открыв глаза, Павел сразу вспомнил все.
Что же дальше? Юноша наклонился к экранчика биоскопа, нажал на кнопку…
В тот же миг все вокруг охватило безумное пламя. Оно распространялось, наползало, душило грудь, жгло мозг.
«Я снова на Пирейе… — сверкнула мысль в голове Павла. — Итак, трагедия еще не закончилась».
Пламя постепенно развеивалось. Вместо него проступало изображение звездного неба. Раздался тихий хрустальный звон. И одновременно кто-то сказал: «Пирейя погибает!»
Гибла большая, красивая планета, полная силы и творческого буйства. Она уже пережила возраст своего детства. И на ней появились существа, невзрачные с виду, слабосильные, зато вооруженные самым мощным оружием из всего, что может дать природа, — умом.
На свой вкус и усмотрение они начали перекраивать родную планету, разрушали горы, останавливали реки, создавали новые моря и высушивали старые. Люди поднимались в заоблачные выси и опускались на дно океанов, штурмовали стратосферу и атомное ядро. Порой они уже и смеялись над планетой, называли ее «старушкой», «крошечной», «немощной», потому что их самолеты облетали вокруг света за несколько часов, их заводы создавали несуществующие в природе вещества, а их ученые вызывающе поглядывали в Космос. Так, наука и техника на Пирейе достигли небывалого расцвета, но только для того, чтобы погубить своих создателей.
Настоящие люди Пирейи на основе точных законов развития общества доказывали, что капитализм — обречен, но пусть лучше он погубит себя сам, только чтобы не вспыхнула Третья всепирейская война. Настоящие люди предлагали: хватит играться с ядерной бомбой! Это игрушка, которая может испепелить весь мир. Настоящие люди Пирейи организовали величайшее в истории человечества движение сторонников мира. К нему были привлечены люди всех рас и убеждений; бок о бок стали и те, кто был в обычной жизни врагами, идейными противниками, — ссоры и споры — потом!
Нет, Третья Всепирейская война не вспыхнула, мир победил, ни одна бомба не упала ни на СКГ, ни на Монию. Да только мало было радости от этого мира, ибо планета погибала.
Планета молчала, когда по ней стучали сапоги всевозможных завоевателей. Даже породив жизнь, она оставалась безжизненной, поэтому безразлично всасывала кровь, пролитую в бессмысленных битвах.
Планета терпела, когда ее поверхность начали сотрясать взрывы. Она не имела нервов, и ей было все равно, что аммонал выбрасывает грунт из котлована будущей электростанции, или, может быть, тротиловая бомба крушит человеческие жилища.
И только когда над Бурным океаном более чем две тысячи межконтинентальных ракет с водородными бомбами встретились с таким же количеством баллистических ракет-перехватчиков, планета вскрикнула.
Страшный это был «крик»! Он прокатился, обогнув Пирейю несколько раз, медленно затихая. От этого крика сдвинулись с мест горы, полегли леса, высохли реки. Гигантские волны океана неистово мчались по суше, смывая то, что пощадил ураган, а за ним медленно ползли радиоактивные облака, чтобы завершить уничтожение.
Долго, долго не прекращался этот стон мертвой материи! Он был слышен в грохоте пробудившихся от сна вулканов, в реве рек, что прорезали себе новые русла, в свисте бурь, которые разгулялись над планетой.
Затем над Пирейей воцарилась страшная тишина.
Нет, человечество не погибло. И даже число жертв было невелико по сравнению с масштабами катастрофы. Родная планета закрывала людей каждой своей морщинкой, спасала в каждой впадине. Люди, как кроты, зарывались поглубже в грунт. Но на поверхности погибло все. Разбитые, обгоревшие деревья уже не могли подняться. Высохла и пожелтела трава. Не стало зверей и птиц.
То, что осталось живым, было обречено. В атмосфере собралась такое количество радиоактивных изотопов, в первую очередь изотопов углерода и стронция, что гибель жизни на Пирейе была только вопросом времени.
Можно было дышать, работать — никто не чувствовал ничего, потому что общая доза радиоактивности
