Если бы это происходило днем, если бы Пирейя не закрывала солнечного света, эти паутинки засияли бы яркими линиями на фоне бархатно-черного неба, и их заметил бы каждый. Сейчас их видит только Айт, да и то лишь потому, что на них падает отблеск огней Звезды Кейз-Ола.
Что задумал инженер Проут, Айт не знал. Но, во всяком случае, эти ниточки-паутинки помогут ему перейти бездну.
С огромной осторожностью Айт схватился за одну из ниточек и еще осторожнее начал наматывать ее на рукав скафандра.
На конце ниточки что-то было — не массивное, ибо Айт почувствовал очень малое ускорение собственного тела, но и не очень легкое. Однако пришлось намотать немало нити, пока предмет приблизился.
Баллончик с кислородом! На глаза Айта навернулись слезы от радости и благодарности.
К баллончику была прикреплена карточка из плотной бумаги. Айт схватил ее и, до боли напрягая глаза, прочитал при свете дальних фонарей Звезды Кейз-Ола:
«Трос привязан к ракете-почтальону. Траектория рассчитана. Вас автоматически выбросит с парашютом над Монией. Прошу прийти по адресу: Дайлерстоун, Броклайн, 716, мастер Корк. Не медлите. Ваше промедление моя смерть».
Все ближе к ракете-почтальону… она была пришвартована к причальной площадке, вдали от населенной части искусственного спутника. Входной люк ее остался незапертым. Однако Айт перевел дыхание лишь тогда, когда закрыл входной люк, отвинтил все вентили, и шлюзовую камеру заполнил живительный воздух.
Включив свет в кабине, инженер сразу понял: до сих пор ему помогала чужая беда — над пультом управления сверкало новым металлом только что заваренное отверстие. Видимо, ракету пронзил случайный метеорит, прорвавшийся через заградительный огонь противометеоритных пушек. Не повреждены ли они?
Нет, вся автоматика работает безупречно, в кассетах полно снарядов.
Пусть теперь только попытаются выкурить Айта из ракеты: противометеоритные пушки расстреляют каждого, кто приблизится к ней хоть на милю. Но и ускорить бегство инженер не мог: только в точно определенное время с точно определенной скоростью должен отчалить космический корабль от Звезды Кейз-Ола, чтобы достичь нужной точки на поверхности Пирейи. А до этого момента, как указывал индикатор на пульте управления, осталось полчаса.
Эти полчаса стоили Айту едва ли не столько же здоровья, сколько и те четыреста семнадцать суток, которые он пробыл на Звезде Кейз-Ола.
Еще двадцать минут… Десять…
Айт сбросил скафандр каторжника и переоделся в запасной, который предназначался для пилота; вытащил из панорамного локатора ленту с географическими картами Пирейи на тот случай, если расчеты Проута окажутся ошибочными, и придется попасть не в Монию, а в какую-нибудь другую страну, и лег в длинный узкий ящик для почты, герметично отделенный от кабины. Нажал на кнопку «Готовность».
Теперь все должны были решить автоматы. Электронно — вычислительная машина будет вести ракету определенным курсом, и в нужный момент выбросит в пространство человека в скафандре с парашютом как почтовое отправление.
Это может случиться слишком рано, и тогда Айт вспыхнет метеором над родной страной. А может — и слишком поздно, и он снова попадет в руки полиции мистера Кейз-Ола. Все будет зависеть от воли машины.
Но имеет ли машина волю?.. В ее кристаллических триодах перебегали электрические заряды, распределялись тем или иным образом, покорные заранее составленной программе. Они повиновались воле, уму, знаниям инженера Проута, в данном случае, но определяли своим взаимодействием судьбу и жизнь инженера Айта, который стремился жить, чтобы отомстить и за себя, и за миллионы других обиженных.
Вот и пробежала последняя минута — сто необычайно долгих секунд. Глухо загрохотал металл: в камерах начался ядерный распад.
Грохот все крепчал. Для Айта он звучал как музыка, как светлый гимн победы.
Каторжник БЦ-105 сбежал из самой страшной каторги, с которой до сих пор еще никто не убегал.
«Родная страна, проклятая страна!»
Экранчик погас. Как из далекого-далекого путешествия, возвращался Павел к действительности. Его мысли и порывы остались там, в ракете-почтальоне, которая мчалась сейчас в стратосфере над Пирейей, спасая каторжника БЦ-105.
Затаив дыхание, Павел снова нажал на кнопку под экранчиком…
…Над ним с грохотом, со свистом промчалось что-то большое, раскаленное докрасна.
Айт чувствовал, что куда-то падает, падает невыносимо долго. Ему было жарко и душно, к горлу подступала тошнота.
И вдруг, какая-то могучая сила дернула его за пояс, начала стискивать в скафандре, будто стремясь сокрушить позвонки. Железными тисками сжало виски. Горячим туманом затянуло глаза… Это автоматически раскрылся парашют, затормозилось движение и начала возвращаться сила тяжести.
Тело сразу стало неповоротливым, непослушным. Руки и ноги, казалось, налились свинцом.
«Правильно ли рассчитал траекторию инженер Проут? — озабоченно думал Айт. — Я не сгорел, это уже хорошо. Но где пройдет приземление?»
Ракета-почтальон, из которой его автоматически выбросило несколько минут назад, видимо, уже упала на планету и превратилась в куски искореженного металла — ясно, что инженер Проут предусмотрительно выключил посадочные автоматы. Если бы она сгорела в атмосфере или нырнула в море, тогда тоже бы не осталось никакого сомнения, что каторжник БЦ-105 погиб при попытке сбежать.
Раскрытый парашют значительно снижал скорость падения. Облачный полог еще скрывал поверхность планеты, но вот и она стала видна.
Внизу в темноте замелькали огни. Они то тянулись цепочками на длинные расстояния, то группировались в туманности. Освещенные автострады, которые с этой страшной вышины казались белыми ниточками, тянулись за горизонт — туда, где в небе полыхало зарево. И только слева от Айта царила темнота. Видимо, там было море, лес или пустыня.
«Да, это Мония — подумал Айт. — Нигде нет такой плотности населения, как у нас».
Парашют сносило ветром к какому-то селению. Встреча с кем-нибудь грозила неприятными последствиями, поэтому Айт потянул за стропы, ускоряя спуск. Через несколько минут его ноги коснулись грунта.
Организм еще не приноровился к возвращению силы тяжести. Каждое движение требовало большого физического напряжения. Но мешкать не следовало. Инженер быстро отстегнул лямки парашюта, сбросил шлем скафандра и лег, осматривая все вокруг.
Было темно и тихо, только невдалеке плескались волны прибоя. Оказывается, он чуть не угодил в море.
«Ну, друг Айт, вот ты и приземлился… — грустно думал инженер. — Вот ты и в родной стране…
