— Придурок, — смеётся она, — не жди приглашения.
— Я сам прихожу, если ты не заметила, — подмигнув, Джаред ставит на стол большую тарелку с сосисками и стайками. — У вас даже нет колец, нихрена вы не обручены.
— Мне нужно выпить, — выдыхает Бекка.
— Это трезвая тусовка, пей сок, — заявляет мой брат, сунув вилку в рот.
— Ты не меняешься, — улыбается Бекка.
— Да, каким был милашкой, таким и остался. Томас ослеп.
— Да, действительно, — с неприкрытой иронией, соглашается Бекка, а я закатываю глаза.
Джаред обольстительно улыбается, пока мы смеёмся. Милость и Картер — это два несопоставимых случая.
Взгляд переключается на Алекс, которая кладёт голову на моё плечо, в ответ, получая мой поцелуй на макушке. Протягиваю руку по спинке её кресла и прижимаю к себе. Она обещала — она выполнила обещание, последовав за мной.
Эпилог
4 года спустя
— Как он всё успевает? — выдыхаю я, смотря на некогда красивый пончик в шоколадной глазури розового цвета и конфети.
— Следи в оба, — смеётся Том, убегая за мелким проказником с именем Трей.
Парочка любимых мужчин мчится чуть ли не сломя голову к воде, хотя, я бы сказала, что Трей мчится с озорством, а Том с ужасом за ним. Мы оба знаем, что за ним нужен глаз да глаз. Желательно много глаз. Как можно больше. Минута, и сгорит дом, кот станет лысым, стены цветными, а после наступит конец света. Но самое смешное, что в нём умело сочетается спокойствие и ураган. И чего ожидать через минуту — полная загадка.
Надеваю солнцезащитные очки и откидываюсь на локти, приступив к наблюдению за их дурачествами в воде. Уголки губ просто не могут оставаться неизменными, а сердце не трепетать от радости. На душе такой приятный покой и умиротворённость, словно я постигла свою дзен. Но, наверно, так и есть.
— Мам! — кричит тонкий голосок, показывая мне что-то напоминающее ракушку. — Смотри!
— Собери для меня несколько, — улыбаюсь я.
Убедившись в их занятости, достаю из сумки полароид и дневник. Щелчок и фотокарточка в моих руках. С помощью клея прикрепляю её к страничке и улыбаюсь, рассматривая снимок. Сидя на корточках, Том протянул руку Трею, получая новую находку от сына. Оба довольно улыбаются, смотря на ладонь. Фотография не такая светлая, потому что в эти минуты солнце падало за горизонт, разукрашивая небо в пёстрые оранжевые оттенки, но в этом и есть вся магия и волшебство момента, который мною запечатлён. Оставляю под кадром слова «Сентябрь. Пятнадцать лет назад я увидела тебя первый раз. Тринадцать лет я люблю тебя. Три года у нас самый лучший на свете малыш. Сегодня тот самый день, когда я поцеловала тебя на обеде. Я люблю тебя. Я счастлива".
— Что делаешь? — спрашивает родной голос, из-за чего я вздрагиваю и резко захлопываю дневник.
Том любопытно рассматриваю вещицу в моих руках, и выгибает бровь.
— Где Трей? — тут же тараторю я.
— Завёл знакомства и бросил меня, ударившись в постройки, — отвечает он, продолжая рассматривать меня и дневник с призрением. — Так что это?
— Мои работы, — быстрый ответ лишь усугубляет и топит ложь ещё больше. Сейчас я буквально вижу, как медленно тонет мой сюрприз.
Нахожу взглядом сына, убеждаясь в правдивости его слов, и вновь смотрю в глаза Тома.
— Дашь посмотреть?
— Ты уже видел.
— Алекс? — с ноткой недоверия и неуверенности произносит он, и я сдаюсь.
Вздыхаю, рука дрожит, но протягиваю дневник Тому, который крутит его и рассматривает со всех сторон. Солнечные блики играют на блёстках, которыми украшена обложка, после чего, он открывает первую страницу. Чувствую его взгляд, но устремляю свой вдаль, умоляя сердце успокоиться. Сегодня наша годовщина и я хотела подарить его Тому, в знак того, что лучшее время — это время с ним. Там записано всё. Абсолютно всё, что я чувствовала за эти годы: радость, тоску, разочарование, грусть, романтику, совершённые безумные поступки, любовь. Весь спектр испытываемых эмоций. Каждую мелочь, которую не сможет сохранить память, но умело сохранят страницы. Я оберегала его от всего и завела тогда, когда он улетел в Нью-Йорк.
— Это…
— Мой дневник.
Том с удивлением смотрит на меня.
— Дневник?
— Я… хотела тебе подарить его сегодня, — говорю я.
Листая его, он смотрит на даты, которые я указывала в уголке и которые немного выцвели за прошедшие годы. Когда страничка осталась одна, Том взглянул на полароид лежащий рядом с моей ногой, а после прогулялся глазами по записи, которую я сделала последней.
В серо-голубых глазах отразилась буря, когда они встретились с моими.
— Черт, Алекс, — тихо выдыхает он, — детка, как тебе удавалось прятать его столько лет?
— Я умею хранить секреты, — немного улыбаюсь я.
Дневник ложится на ткань коврика, после чего, Том тянет меня наверх, заключает щёки в свои ладони, оставляя сотни поцелуев на моих губах.
— Я люблю тебя, — выдыхаю я между поцелуями. — Хочу, чтобы ты знал: самые лучшие моменты были только с тобой. И ты только что испортил мой подарок.
— Я не портил его, — смеётся он.
— Совсем нет.
— Я могу сделать удивлённый вид, — предлагает Том, и я жму плечами.
В любом случае, он увидел бы его сегодня вечером на ужине.
— Я не писал дневник, но я не могу представить жизнь без тебя, — шепчет парень, крепче сжимая меня в объятиях. — Не понимаю, как тебе пришла в голову эта идея.
— После твоего отъезда. Хотела сохранить это в памяти, мало ли что может случиться. Вдруг у меня будет амнезия, я могла бы перечитывать его.
— Да, я помню тот огромный чупа чупс, — смеётся Том. — Было весело.
— Не могу согласиться. Совсем не весело.
— Да ну? — хохочет он, — у тебя были отличные навыки.
Хихикаю и шлепаю его ладонью по груди.
— Алекс, я не мог не смотреть. Смотрели все.
— Это позор, — выдыхаю я, чувствуя, как краснеют щёки. — Поверить не могу, что ты видел это.
— Если это может утешить, то мне понравилось.
— Это совсем не утешает, — хмыкаю я.
— Главное, все те навыки были проверены только мной, — продолжает смеяться Том, но тут же щурится и сканирует меня взглядом. — Только я?
— У меня не было времени на других, — киваю я.
— Где доказательства?
— Ещё слово и я двину тебе между ног.
Том делает вид, словно застёгивает рот на замок и через плечо выкидывает ключ.
— Молчу, молчу.
— Ма-а-ам, — разносится рядом голос Трея, а после, маленькие ручки заключают в объятия мои ноги и ноги Тома.
Опускаю глаза вниз и улыбаюсь малышу, который намного больше, чем любовь всей моей жизни. Те самые глаза, которые принадлежат его отцу, смотрят снизу-вверх — и я таю. Ничего не могу с собой поделать, но один взгляд серо-голубых глаз способен сломить меня меньше, чем за долю секунды.
— Я хочу строить замок, — без колебаний, заявляет он.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Мы построим его вместе.
— А меня можно включить в список вашей команды? —
