Странное время: девушки, женщины пытаются скрыть свои слёзы, прячась за независимостью и силой. Показывая, что нам ничто нипочём, горы по колено — мы может усугублять ситуацию. Наверно, нужно показывать свою слабость, но это страшно. Страшно представить, что кто-то может воспользоваться и вытереть об тебя ноги, либо же вытирать. Но, как ни странно, многие с этим живут, ежедневно сталкиваясь с унижениями, побоями и мужским небрежным обращением, как с товаром, предназначенным для одноразового использования. Я не могу судить всех, ведь ситуации у всех разные, но это есть и будет.
Игра в хорошего и плохо полицейского, где сегодня ты хороший, а завтра уже плохой. Нельзя идеализировать человека, и нельзя демонизировать. Нельзя требовать от кого-то соответствовать какому-то образу, как в кино: плохой — совершает только плохое, хороший — делает всё правильно. Нельзя делить мир на чёрное и белое, каждый шаг, день, год или какое-то событие имеет свою краску, свой уникальный оттенок. До прихода в издательство, я часто проводила параллели и переносила ошибки другого на кого-то ещё: Артур и Лизи, которые до чёртиков пугали тем, что я могу повторить подобный исход. У меня получилось, ведь я почти поставила клеймо на Фрэнка, который в корне поменял данные предубеждения, выстроенные в голове. Это моя игра, где я проиграла. Он другой, как и все остальные. Каждый человек — единственный в своём роде. Один такой, не существует копии. Нет на свете второго тебя.
Смотрю за окно, кусая колпачок ручки, который кажется слишком вкусным. Тишина и спокойствие длилось не долго, потому что на порог буквально заваливается девушка. Та самая девушка, которая была с Томом и мой внутренний мир валится.
— Привет, а где Гвенет? — спрашивает она, пока я хватаю ртом воздух.
Собираюсь с силами и пытаюсь успокоить бурю внутри себя.
— Привет. Не знаю.
— А мы случайно не встречались?
— Может быть, — и тебе лучше скрыться с глаз.
— Ладно, спасибо, — улыбается она и покидает кабинет.
Хочется кричать от боли и одновременно благодарить судьбу за то, что она не носит имя Гвенет. Но это означает только одно: даже если она не Гвенет, она точно общается с ней и достаточно хорошо, чтобы вваливаться на порог, как к себе домой. Голову кружит, а тот отвратительный осадок одного слова от Тома, снова эхом разносится по сознанию.
Было.
Хочется бежать, а ещё хочется упасть и не двигаться одновременно. В последнее время я слишком противоречива. Я не могу пойти к Фрэнку как минимум из-за того, что сегодня пятница и у него куча работы, хочется позвонить Лизи и бесконечно реветь в трубку, хочется молчать и разобраться самой. Эти чувства расщепляют на тысячи частиц. Сотни выходов решений при определённом выбранном пути. В итоге я выбираю тот, где ничего не делаю, а таращусь на ту бумажку на полу. Дверь снова открывается, а я хватаю её со стола и обращаю взгляд к рамкам с фотографиями. Их уже две. На второй те, кто стал мне второй семьей: Джаред, которого целуют Мэди и Мэйс в обе щёки, пока мы держим их в воздухе. Это случайная фотография, сделанная Беккой. Мы смеёмся, потому что Мэди укусила его, а не поцеловала, и поэтому лицо у Джареда забавно скривилось. Не считая тех смешных с Томом, эти две, где есть я, Лизи и Бекка, и вторая с их семьей — мои любимые, потому что живые.
— Привет, — приветствует меня девушка примерно двадцати шести лет, с каштановыми волосами, чёрными, как смоль глазами и немного удивленной, но вежливой улыбкой.
— Привет, — отвечаю я, сжимая бумажку в руках. Кажется, на моём лице отражается страх, удивление, печаль, к которым я добавляю дружелюбную улыбку. Отличный вид.
— У тебя тут всё в порядке? — спрашивает она, проходя к свободному столу, который, по-видимому, принадлежит ей. Ставит сумку и вновь обращает взгляд ко мне: — Гвенет.
— Алекс, — киваю я, ответно представляясь.
— У тебя испуганный вид.
— Сегодня сюрпризы с утра валятся один за другим.
— Я вижу, — улыбается девушка, махнув головой в сторону цветов у окна.
В эту самую секунду, дверь вновь распахивается, и причина моего ужаса на лице появляется на пороге, распахнув руки в разные стороны. Девушки обнимаются, как старые друзья и я улавливаю разницу размером с пропасть между ними и нами. Лизи и я никогда не скрываем эмоции. Мы всегда летели в объятия друг друга с визгом и широченной улыбкой на лице где бы ни находились. Разве только мы — лучшие подруги, а они могут быть просто друзьями. Не теми, кто надевает твой лифчик, потому что свой намочила; не теми, кто доедает последний кусочек пиццы, после чего смеётся в лицо; не теми, кто ревёт друг у друга на плече по поводу и без. Бесконечное перечисление. Девушки отлипают друг от друга, и Гвенет тянет руку к шкафу, из которого достаёт стеклянную вазу.
— Могу одолжить, — предлагает она с тенью улыбки.
— Спасибо, — киваю я, вспоминая о новом букете, который, кстати, покоится почти перед моим лицом.
Поставив вазу на мой стол, она замечает рамки и указывает пальцем:
— Можно?
— Конечно, — киваю я без раздумывания.
С улыбкой, она разглядывает фотографии, и к ней подключается рыжеволосая девушка, пока они рассматривают снимки, мой взгляд скользит по ней, хотя агрессию из-за боли я пытаюсь подавить и скрыть. Чёрные брюки с высокой посадкой поддерживаются на талии с помощью ремня, в них же заправлена лёгкая нежно зелёная блузка с прозрачными рукавами в
