“Всегда могла”.
— Тогда возвращайся.
"Вот так запросто? Даже не хочешь отомстить?”
Алек пожал плечами и, повернувшись, направился в ту сторону, где предположительно скрылся Павел.
“Если ритуал запустят, этот мир, мир воспоминаний может начать разрушаться. А я могу помочь тебе вернуться прямо сейчас”, — прозвучали в голове слова кошки.
— У меня ещё осталось незаконченное дело.
“Ты ничего не сможешь. Слишком поздно!”
— Да уж. Ты постаралась на славу. Но я всё-таки попробую.
“Ничего не выйдет… Но ритуал всё исправит”, — слова звучали глуше, наверное, из-за расстояния, или потому что Илона уже начала процесс перехода в реальность, но Алек всё равно уловил в голосе кошки нотки горечи. Впрочем, ему было плевать. Он только жалел, что столько времени потратил впустую.
"Не держи на меня зла. Я только хочу счастья, тем кто мне дорог", — тихо сказала Илона напоследок.
Исчезла… Ушла. Чужое присутствие в мыслях больше не ощущалось. На душе было муторно. Всё это время его водили за нос, как неразумного щенка. Илона могла сбежать в любой момент, в отличии от Алека. Ей не грозила никакая опасность… Алек посмотрел на свои обожжёные руки. Те всё ещё ныли. Он ещё раз прокрутил в голове слова матери Илоны. Они были его последней надеждой на успех, пусть и весьма запоздалой.
“Среди бетона и стекла вопило глупое дитя, и кровью плакал старый крот… там пряталась беда…”
Надеюсь, у Тины там всё хорошо… — подумал Алек, отправляясь на поиски Павла.
Сцена 33. По ту сторону воспоминаний
Мрак перед глазами стал рассеиваться, словно сквозь вату я слышала как воет Лиса. Голова болела так, словно мне шарахнули по затылку булыжником. Тень хохотала, только теперь не в мыслях, а наяву. Она съела мои хвосты и стала сильнее, чем прежде… Больше не нужны были зеркала, чтобы её видеть. Барон держался так, словно ничего особенного не происходило. Словно не он только что скормили часть моей души злобной твари.
— А теперь… — начал Ящер, но не успел закончить, потому что неожиданно на своём стуле застонала Илона.
Она обхватила голову, согнулась пополам. “Значит и Павел с Алеком тоже сейчас проснуться!” — сквозь туман боли подумалось мне, и эта мысль придала сил. Даже Тень затихла, точно с любопытством глядя на проснувшуюся Ведьму, к которой уже подошёл Барон.
— Илона, как вы? — напряжённо спросил Ящер, как-то странно, точно с опаской, поглядывая на Павла. Тот всё ещё не двигался, как и Алек, и моя первая радость стала уступать место жгучей тревоге.
Ведьма тяжело дышала и выглядела бледнее обычного.
— Что с парнями? — не выдержала я.
Илона подняла лицо, и в нём было столько ненависти, что я подавилась воздухом:
— Это всё ты виновата, — прошипела кошка, даже не пытаясь закрыть глаза от бьющего отовсюду света. Зрачки у неё были сужены до иголок: — Если бы не эти чёртовы Узы, которые ты заключила с Павлом, ему не пришлось бы так страдать! Не пришлось бы заново пережить все эти ужасы, которые с ним случились. Это всё ты! Всё из-за тебя! Ещё и рыжего втянула! Думала тут отсидеться, пока он рискует головой?
— Илона, — встрял Барон, — прошу вас, сейчас не время… Лучше скажите, что у вас случилось в воспоминаниях?
Тут Кошка, наконец, заметила Тень и побледнела ещё больше, став цветом лица напоминать бумагу. Метнула испуганный взгляд на Ящера.
— Всё идёт по плану, — ответил тот на невысказанный вопрос. — Что с Павлом? Что произошло?
— Я… я сделала, что могла. Но Павел и Алек не вернутся, — она говорила отрывисто, сухо, не сводя взгляда с Тени. Лицо Ведьмы стало неподвижно, как ледяная глыба. — Застряли там надолго, к тому же истощены, так что едва могут двигаться… Вам лучше поторопиться. Если хотите их спасти.
— Так и сделаем, — кивнул Барон, а потом повернулся ко мне и приказал: — Сейчас сосредоточьтесь и поверьте мне. Это самый последний этап…
— Да… хорошо.
— Прыгайте в лисёнка, Аустина. Прямо сейчас!
Лисёнок дрожал в клетке, глаза его были блестящие и напуганные. А мне вдруг подумалось, что это всё не важно… главное чтобы с Павлом и Алеком в конечном итоге всё было хорошо.
Сцена 34. Чужая правда
Алек успел найти Павла в самый разгар “беды”. Тот стоял возле скамьи, на которой испуганно замерла очень худая и бледная женщина. Её Эмоном была серая Волчица с ясным взглядом. Видящая. Рядом что-то вопил, размахивая сжатыми кулачками, вихрастый мальчуган, неуловимо напоминающий самого Павла в детстве. Такой же угрюмый взгляд и готовность броситься на любого, независимо от возраста и силы.
Алек торопился, пытаясь поспеть, но каждый шаг давался с трудом, ноги точно припекало к асфальту. Недавняя вспышка боли давала о себе знать.
Он уже был на полпути, когда волчица вдруг страшно закричала, завыла с нечеловеческим горем. К застывшему Павлу подскочила Илона-подросток, начала трясти, а потом с размаху залепила пощёчину. Это помогло, Павел очнулся, мотнул головой, глаза у него стали совсем сумасшедшие, растерянные. И он бросился наутёк, а Алек, сцепив зубы и преодолевая боль, двинулся следом.
По асфальту растекался красной лужей пролитый морс…
“Волчица мать, глаза закрыв, столкнёт детей своих в обрыв. Один исчезнет навсегда, другой ударится в бега. Течёт река красней вина, иди туда куда она. Беги туда куда она…
Чтобы не стать совсем пустым, в себя заглотит сизый дым, не дай ему уста открыть, чтобы рабом отныне слыть”.
***
Меня бросало то в холод, то в жар, а грудь спирало. Я задыхался так безнадёжно, словно из атмосферы выкачали весь кислород, вдыхай-не вдыхай, не найдёшь ни капли. Где-то позади ещё можно было расслышать женский вой, но, возможно, мне он только чудился. Ведь всё-таки убежал я достаточно далеко. Жаль, от себя убежать было не так просто.
— Паша!
Я вздрогнул, обернулся. Это была Илона, она вывернула из-за угла, вся запыхавшаяся, растрёпанная. Платье развивалось от ветра.
— Да подожди же! Паша… — Илона подбежала почти вплотную, схватила меня за руки, испуганно прошептала, озираясь на случайных прохожих: — Ты должен вернуться. Сейчас же!
— Должен? — меня перекосило. — Я никому ничего не должен!
— Но твой брат…
— Какой он мне к чёрту брат!?
— Перестань! Послушай меня, — Илону трясло, она зашептала как потерянная: — То что ты сделал… твоя сила. Ты мог убить его, понимаешь? Убить! Он же только ребёнок. Твой брат.
— Такая же тварь, как его мать, — выплюнул я, в глубине души понимая, что Илона права, и цепенея от этого понимания. Да, возможно права. Но разве мог я вернуться? Снова посмотреть матери в глаза… Разве они там сами не
