— Королева погибели! — слышится шелест голосов, — они прислали саму Королеву Погибели.
Я усмехаюсь и игриво поправляю волосы, так вот они как меня кличут. Королева погибели значит? Миленько. Поднимаю правую руку, делаю вид, что хочу щелкнуть пальцами. Солдаты разом выстреливают в нас. Огненный залп, само собой, был остановлен щитом Лео. Как же они напуганы.
— Да как вы посмели? — злобно шипит Сентябрь и поднимает руки. Тут же, вся рота солдат, как подкошенная, падает на землю и корчится. Они пытаются подняться, но их сухожилия теперь подвластны Вероне, она не даст им встать.
— И Обаятельный Кукловод здесь? Почему? — хрип, стоны, шепот, проклеены. Я выхожу за пределы щита и подхожу, как я решила, к командиру взвода.
Вот так, к слову, лейдармал Вероны всегда меня немного пугал. Если с силой Лео, к примеру, все было ясно — то здесь все было не так просто. Ей всегда нужен был зрительный контакт, без него она была беспомощна. Не видя противника, ее сила не работала. Но стоило ей увидеть, это был страшный фаворит. Она воздействовала на сухожилия человека, на коллагеновые волокна из которых те состоят. Под ее влиянием человек становился послушной марионеткой, тело которого подчинялось уже не ему, а Вероне. В повседневной жизни Верона была достаточно скромной девушкой, веселой и милой. Но стоило вступить в бой, применить свой лейдармал — и она тут же менялась. В глазах ее горел азарт, она упивалась властью над человеком, она обожала те моменты, когда в ее руках была чужая жизнь. Стоит лишь сжать пальцы — и она могла причинять невыносимую боль, поднять руки вверх и человек вскакивает по ее велению. Она была словно настоящий кукловод. Обаятельный, милый кукловод, девушка, в душе которой пляшут бесы.
— Ну и что за спектакль-то, капитан? — присаживаюсь на колени рядом с ним, — вы ведь нас сами позвали, а теперь перестрелять решили? Как-то не разумно.
— Сволочь… играешься? — шипит он мне, а я склоняю голову на бок и смотрю ему в глаза.
— Грубо как, — закусываю нижнюю губу, — вот скажи, капитан, если я сейчас поменяю кровь в венах твоего брата, на серную кислоту, долго он будет умирать? Ему будет больно?
— Тварь… да как ты вообще?.. — он смотрит на меня глазами, полными ярости и ненависти. И будь у него возможность, он бы разорвал меня голыми руками. Но сейчас, он под контролем Вероны.
— Что как? Как узнала, что вот тот милый мальчик с тремя родинками на щеке твой брат? Капитан, я чувствую ДНК на вкус. Я вижу родственный нити между людьми так же, как ты видишь провода между станциями, — тихо отвечаю я.
— Дрянь! Ты ответишь за это!!! — ох, сколько ненависти в этих словах. Я облизываю губы.
— Тише, капитан. Вы во власти фаворита 1323, Обаятельного Кукловода. Что вы сделаете? Мне стоит только щелкнуть пальцами, и ваш братишка растворится как сахар в кипятке.
— Февраль, — окликает меня Май, — заканчивай.
— Конечно, — киваю я и вытягиваю правую руку вперед. Звучит короткий щелчок, за ним следует душераздирающий вопль. Я вздыхаю, — скучно.
Капитан весь покрывшийся испариной ищет взглядом брата, зовет его, голос разбитый, отчаянный. Его брат, в свою очередь, рыдает, как малое дитя. Я подпираю щеку ладонью.
— Вот видите, капитан, вы не способны ни на что, даже брата защитить не смогли, — я зеваю, — теперь, предположим, что сюда пришли не мы, добродушная «Четверка Преисподней», а ваши реальные противники. Что тогда, капитан?
— Довольно.
Резко вскакиваю с места. Отходить назад за щит сейчас будет просто унизительно, поэтому, левой рукой перехватываю правую руку за локоть, готовясь обороняться. Этот голос мне хорошо знаком. Еще с приюта.
— Довольно, 1322. Ты достаточно наигралась, — властный голос, пугающий.
К нам приближается женщина в белом строгом деловом костюме и белом халате. Темные волосы с одной седой прядью свернуты в аккуратный пучок. Во мне все холодеет, когда она подходит ближе. Позади нее семенят двое докторов, судя по всему, они боятся ее еще больше, чем меня и мою команду.
— Ты изменилась, Акира Февральская, — говорит она мне, — раньше ты была куда нежнее и ласковей.
— Время не стоит на месте, госпожа Харингард, — опускаю руки и смотрю на нее как можно наглее.
— Раньше, ты была куда более трусливой и послушной. Что же случилось, дорогая? — ее красные губы изгибаются в ухмылке.
— Меня сломали, госпожа Харингард, — отвечаю я и понимаю, что ответила буквально.
Она проходит мимо меня. Доктора стоят передо мной и боятся сдвинуться с места. Опускаю взгляд вниз. Эта женщина…
Лео опускает барьер и смотрит на нее без страха. Она же смотрит сквозь него, смотрит на Верону.
— 1323, ослабь хватку, они ничего уже не могут сделать. Восемь человек находятся в состоянии истерики! И все благодаря вашей Королеве Погибели, — говорит Харингард, и Сентябрьская безвольно опускает руки.
Я все еще пялюсь в асфальт, руки мои сжаты в кулаки, и я не хочу даже думать о том, что произойдет дальше. Я слышала, что куратором этой клиники назначили кого-то из управления приютами, но не думала, что это Эльза Харингард. Единственная женщина, которая родила фаворита и при этом, выжила. Это было невероятно, об этом писали на каждом массовом сайте, об это шумели новости. Никто не знает, как так получилось, но ученые, да и она сама, предположили, что каким-то образом, ребенок смог исцелить свою мать. Это было чудо. Но, если ребенок сотворил чудо, зачем она так с ним? Я закусываю губу. Харингард пристально смотрит на Лео.
— Ну, здравствуй, Леонард, — спокойно говорит она. Так холодно. Лео тут же приклоняет перед ней голову.
— Здравствуйте, мама.
Глава 4. Одиночество на двоих
Одиночество на двоих
So I'll hold tight to what I know
You're here and I" m never alone…
Barlow Girl — Never Alone
Шел пятый день нашего пребывания в клинике. Началось все не сладко. Поначалу, на нас натравили целый взвод солдат. Наша самозащита была рассмотрена как нападение. Мало того, мы еще и вынуждены скрывать глаза за линзами, ведь только «верхушка» знает о прибытии фаворитов в клинику. Персонал предупредить не посчитали нужным. Нас поселили в двух разных комнатах на семнадцатом этаже. Он оказался относительно пустым. Здесь была только одна занятая палата. Странно это как-то, но жаловаться я не стану. Тоже мне, проблема. Комната, в которой пытались поселить меня и Верону выглядит как элитная больничная палата. Белоснежные голые стены, большое окно с широким подоконником, две металлические кровати, благо, пружины не скрипят. В подвесных горшках вяло трепетались листики гортензии. Самой обычной, с голубыми и розовыми цветами. Кто сюда притащил гортензию? Ну да ладно. Верона со
