- Кто вас учил лазить по чужим ящикам? - громко спросил комиссар, заметив испорченный скомканный лист.
Потом, махнув рукой, не слушая оправданий, стал читать.
Закончил, пошевеливая губами, открыл папку и аккуратно положил показания Виолы внутрь.
Майнер лично проводил девушку до порога. На крыльце, глядя на осыпавшийся снегопад и на тучи, промолвил:
- Вы, пани, мало что сказали мне нового. Но, молодец, что пришли, благодарю... Просто вы подтвердили мою догадку. Я уверен, что Мирослав Липский не убивал барона Габора.
Она загадочно смотрела в его лицо.
- Габора задушили с дьявольской, жестокой силой. Каковой у пана Липского нет и в помине...
***
На улице рассыпался белый с синевой снег. Лёгкие крупинки падали прямо за воротник, когда Якуб Кучера, нагруженный покупками, вышел из магазина, и зашагал по сугробам напрямик к трамвайному кольцу.
Он шёл, с усилием веселя себя, на самом деле на душе было скверно. Какой-то подросток – оборвыш проскочил мимо, больно задев раненную руку. Покупки свалились на снег.
- Осторожнее...Дьяволёнок... – проворчал Якуб.
Он собрал упавшее и поскрипел по снегу к трамвайной остановке.
Здесь топталось несколько человек. Якуб стоял, высматривая трамвай, пряча щемящую руку в карман, а коробки с покупками положив просто на снег.
Снежинки летели в лицо, глаза слезились. Люди вокруг стояли тенями.
Ощутив чей-то взгляд Якуб обернулся, но приземистый человек с сером, помятом пальто уже растворился в растущей толпе...
Трамвай с глухим звоном мчался мимо покрытых снегом деревьев и зданий. Фонари бросали синие тени на сахарный снег.
Стоя на задней площадке трамвая Якуб вновь заметил страшного человека в грязном пальто. Его лицо было обезображено жуткими шрамами.
Якуб отвернулся и стал смотреть в окно. А когда повернул голову – страшного человека уже не было.
Жена возилась на кухне с кастрюлями, а дети ползали в комнате по полу, играя с паровозиком.
- Ты чего? - тихо спросила жена, когда Якуб стал искать аптечку.
- Да вот руку нужно забинтовать, поможешь?
- Ого, какая рана, - удивилась жена. – И где тебя так угораздило?
- Да одна тварь на допросе, - пробормотал Якуб. Его лицо стало свекольным.
- А чтоб ему... – воскликнула жена, заливая рану йодом.
Якуб зашипел. Вскоре, уже с забинтованной рукой, он, набросив старое пальто, вышел к сарайчику за дровами.
Недалеко у дороги горел на столбе фонарь, озаряя светом серебрившийся наст. У дверей сарайчика Якуб заметил чёрного пса. Съёжившись тот отступил, а потом завыл – протяжно и душераздирающе.
Отогнав пса, Якуб отпер деревянные двери, поставил керосиновую лампу. Здесь пахло древесиной, углём, мышами и старьём.
Но к старым знакомым запахам добавился какой-то новый.
Будто пахло чем-то звериным, как в лесу, на охоте.
Не обращая внимания, Якуб накладывал на мешковину поленья.
И вдруг чья-то тень вкралась в помещение, заслонив свет.
- Кого там ещё чёрт несёт? – спросил Якуб, думая о соседях или о жене.
Он обернулся и замер.
Перед ним стоял приземистый страшный человек в старом пальто с длинными полами. Шрамы на лице отливали синей сталью.
- Я.… – вырвалось у Кучеры, и это было последнее, что он произнёс. Ибо страшные скрюченные пальцы потянулись к шее Якуба. Он стал задыхаться. Инстинктивно ухватился за руки страшного гостя, но тот обладал огромной, почти медвежьей силой.
Тело полицейского упало на кучу дров. Одним взмахом страшный гость опрокинул лампу. Вскоре сарай запылал.
***
Марта сегодня была чудо как хороша, и Франтишек Колаш получил огромное удовольствие от щедро оплаченной любви, и от дарового «Совиньона», насыщенного, терпкого на вкус. Нащупав рядом тумбочку, покрытую кружевной скатертью, Колаш поставил бокал.
Он наблюдал, как за окном вьются белые снежные мухи, оседая на подоконник, будто усыпанный порошком.
Наряду с белыми хлопьями мелькали тёмные силуэты прохожих, крылатые тени каких-то ночных тварей.
Вставать не хотелось, но оплаченное время заканчивалось, да и домой нужно было идти достаточно далеко - так поздно трамвай не ходил. Ещё мечталось принять душ, выкурить сигаретку и завалиться в постель.
...Чмокнув на прощание Марту, Франтишек насвистывая вышел на улицу.
Поздний вечер был морозным. Деревья под луной чертили тени на снегу.
У новой ратуши ему встретилась какая-то загулявшая компания. Парни и девушки медленно брели по площади, голосили песни, весело приветствовали Франтишека и даже налили ему бокал шампанского.
Довольно утирая рот, полицейский исподволь заметил, как льющийся с ночного неба призрачный свет падает на скульптуру Железного рыцаря, высившуюся на углу здания. Отсалютовав памятнику рукой, Франтишек бодро зашагал вперёд, чуть не упав на скользкой дорожке.
Спустя время он разминулся со странным человеком с опущенной головой. На мгновение он увидел полузакрытое лицо и его охватило неприятное ощущение. Ему показалось, что это был тот самый Железный рыцарь, которого он приветствовал. Лик его был закрыт забралом.
«Вот что значит много пить», - подумал Колаш.
Он поспешил дальше. Чёрная кошка перебежала дорогу, остановилась и беззвучно открыла рот, обнажив острые клыки.
«Тьфу ты!» – пронеслось в голове у Франтишека, и он воскликнул:
- Брысь!
Зверь выгнул спину дугой и пропал за каменным зданием.
Франтишек уже приближался к знакомым местам, когда стал понимать, что за ним тенью следует кто-то неумолимый и страшный. От мысли, что его преследует Железный рыцарь бросило в пот.
Вот шаги уже за спиной и в нос ударил резкий неприятный запах, словно Колаш был в зверинце. И вот тяжёлая рука в железной перчатке упала ему на плечо.
Франтишек испуганно оглянулся. Перед ним стоял приземистый и страшный человек в какой-то длинной одежде в заплатах. Лицо его было в жутких шрамах, как будто иссечено острием меча и зашито неумело.
Полицейский рванул кобуру и ощутил холодный металл револьвера.
Но выстрелить он не успел. Преследователь ударил его по руке, оружие выпало. Следующий удар кулака, тяжёлого, как молот, опрокинул Франтишека в острые кусты. Последнее, что он видел – склонившегося незнакомца и его ужасные руки.
Глава 5. Малостранское кладбище
Мирослав вышел из тюрьмы днём, когда всё замело, и снег ложился ровными полосами. Уже вечером он привычно сидел с Иржи в любимом «Старом Томасе» и рассказывал о пережитом.
Тот в ответ хмыкал, удивлялся, возмущался, что-то предлагал. Но Мирослав отказывался от помощи.
- Ничего, денег я заработаю, - сказал он. – Звонил на работу – директор ждёт меня послезавтра. Сегодня же пойду к пани Миллеровой. Пара игр – и я при деньгах.
- Но тебя же что-то гложет, - заметил Иржи. – Я же вижу, переживаешь из-за чего-то.
Мирослав думал – говорить или не говорить ему об исчезновении Виолы, о её письме. Но что-то заставило его промолчать.
- Ну, а как ты думаешь, хорошо ли я могу чувствовать себя после всего, что случилось? На меня же убийство вешали! До сих пор как вспомню того идиота со стеклянным глазом
