- День прошёл зря, если не склеишь кого-нибудь, - замечаю негромко.
- Тебе какая печаль? - Вика вытягивает ноги. - Серёжу вон своего обхаживай. Или завидно?
Смотрю на железные прутья, что отделяют коридор с камерами для мужчин. Там тише чем у нас, значительнее. Никакого базара. Снова кажется, что слышу папин голос. Подхожу к двери.
- Я кому сказал, не отсвечивать? - парень сбрасывает на кушетку наши сумки. Молодой совсем, даже голос детский. А раздувается от важности, лопнет вот-вот. Перед Викой что ли понтуется?
- Мой папа не приезжал? Влад Мозарчук, - указываю пальцем в решетку. - По-моему, он там, нет?
- Села на место, - говорит мне, а сам на Вику пялится, пока она ему улыбающиеся рожи строит. - Или обратно запру.
Вздыхаю. Падаю рядом с Викой.
- Парень светловолосый в кожанке твой, кстати? - смотрит на меня внимательнее.
- А что?
- Угрожал нам. Что если не отпустим, тебя удар хватит. Нормально все с тобой?
- Ой, не обращайте внимания, - мурлычит Вика. - Спасибо за вещи, - она роется в сумке. - Хоть причесаться.
- Вам и так хорошо, - заверяет он. Сладко, аж на зубах скрипит.
Закатываю глаза. Вика показательно чешет гриву. Он, не отрываясь, следит за движениями ее рук. Хмурится, когда разносится гулкое:
- Старшо-о-ой!
Ксюше опять приспичило.
- Последний раз выпускаю, - сообщает нам недовольно. - Обнаглевшая девка, как в санаторий сюда катается, - он идет к решетке.
- Ну? - Вика дергает за молнию мой рюкзак. - И где бы ты была, если бы не я и флирт?
- В казино, - кисло улыбаюсь. - Но вас же с Антоном принесло.
- Типа благодарность, ясно, - она вытряхивает на сиденье помаду.
Освещение слабое, лишь одна паршивая лампочка под потолком, но все равно делаю набег на косметичку. Первым делом духи. А то мы будто на вокзале на вечеринке с бомжами тусили всю ночь. К моему ужасу флакон я не взяла, но есть дезодорант для ног, а на безрыбье и рак, все знают. От души давлю расплылитель.
- Отлично, - Вика выхватывает баллончик и тоже щедро брызгается.
Зря мы, наверное. Переборщили. Такая вонь поднимается, будто тараканов травили. Мои мысли высказывает вернувшийся лейтенант. Фукает, морщит нос и спрашивает, чем так воняет. На нас нападет дурацкий смех. Вика читает этикетку и сообщает, что лавандовым маслом.
- Не брызгайте больше ничего, - он открывает входную дверь, проветрить. Скрывается в кабинете.
Дышим свежим воздухом, даже нос мерзнет. Сногсшибательно, ладно мы сидим.
На улице светло, виднеется обшарпанный забор и лавочка, и жилой дом напротив. Вот “повезло” кому-то жить поблизости.
Люди на работу идут. У нас скоро пары начнутся. В универ ехать анреал.
Вике нечем заняться. Дует губы и выкладывает селфи в инстаграм. Взбивает прическу. Наклоняется ко мне и наводит камеру.
- Убери, - морщусь, отодвигаю телефон.
- А что, у тебя есть фотки из полиции? - поднимает бровь.
- А мы прям время тут чудесно провели, запечатлеть обязательно.
- Пусть все думают, что весело было.
- Девушки, потише, - доносится из кабинета.
- Плевать, кто что подумает, - понижаю голос.
- Заметно, - кивает она. - На всех забила.
- Ты тоже.
- А выбор был?
Хочу ответить, но закрываю рот. Смотрю на улицу. Вика тоже поворачивается. Наблюдаем, как у забора паркуется мамина красная ауди. Медленно все, как на испорченной жеваной пленке. Выходит мама, с другой стороны выбирается Илья. У них лица, будто на похоронах. Все.
Глава 29
В машине работает радио. Двадцатое сентября, ожидается дождь и температура падает, пора утепляться. Но давайте кайфовать от плохой погоды, ведь сегодня пятница, доброе утро всем, ещё один рывок, и впереди выходные. Как настроение?
Дежурный вопрос. Диджею это неинтересно на самом деле, обман, кругом обман.
Играет Серж Девант, “Зависимая”. Там-да-дам, классный старый трек, но щас усну. Щелкаю радиостанции. “Руки Вверх” про поцелуи, дальше Сплин запевает, что люди ночами делают новых людей. Откровенная песенка.
На этой ноте люди, сделавшие меня, выходят из отделения. Сначала мама с Ильей, за ними Сергей с папой.
Не послышалось, значит, папа там был. И не забрал меня, бросил в клетке с бабочками, жестоко и бесчеловечно, а я отважно защищала сережки, которые он мне подарил.
Отвага сюжетное преувеличение, но отбросим-ка мы детали прочь.
Они о чем-то говорят на крыльце. Открываю окно и высовываю голову. Машу рукой. Сережа улыбается до ушей, машет в ответ. Для остальных я ноль. Человек-невидимка, привет, я не гениальный ученый, но в полку прибыло, меня тоже не видать. Папа с Ильей хмурые, мама нервничает, теребит ремешок сумки. Сережа перепрыгивает через ступеньки и торопится к авто. Наклоняется над окном.
- Что там? - грызу ноготь.
Он не отвечает, тянется и убирает волосы с лица:
- Уф, бледная, как с кладбища.
- А нас там и так чуть не закопали, - жалуюсь. - Ночь из фильма ужасов.
- Покажи, кто обидел. Вернемся сюда к вечеру, под покровом тьмы. И устроим расправу.
- Да прям, - отмахиваюсь. У него очередная дурь в котелке варится. - А что папа… - замолкаю, потому, что папа идет к нам. Кивает мне - хай дочь. Скромненьно. Ни тебе: как дела; я переживал. Игнор. Нет, все же ощупывает взглядом на предмет повреждений, но они внутри, пап, в психике, меня почти подвергли дедовщине, была бы зубная щетка с собой, скребла бы унитаз под надзором той желтой мымры. Он отворачивается.
- Серег, поехал я, - обменивается с Сергеем рукопожатиями. - Номер есть если что.
Серег? Воу, меня либо отдали в добрые руки, либо пора к отоларингологу лечить ушки. По душе первое, конечно.
- Ага, - Сережа улыбается папе и открывает дверь. Двигает меня дальше по дивану и садится сам. Смеется, - не смотри так. Он под утро приехал, его к нам в камеру пустили. Не убил, потрогай, - распахивает куртку, целует мою ладонь и кладет себе на грудь, - сердце тук-тук, рвалось к тебе.
Забалтывает, как всегда. Но меня с толку не сбить, пухлые губы в этот раз не сработают, павлин.
- А что он сказал? - провожаю глазами папину крупную фигуру, он скрывается в салоне машины. Рядом, опираясь спиной на забор, стоит мама, активно жестикулирует, живая мимика косит лицо. - Про нас опять?
- Что у меня язык, как помело. Хорошо все, - он откидывается на сиденье. Широко зевает.
Помятый, с тенью щетины, и безумно красивый. И такой безгранично уверенный в себе, что мне передается его состояние. Я и забыла уже, как он умеет на уши присесть моим родственникам. Аленчик,
