— Ты в порядке?
Моя голова дергается вправо, где я замечаю моего дядю Брюса, нашего водителя и по совместительству импровизированного менеджера, а также единственного родственника, который остался у нас с Коннером. Он прислонился спиной к автобусу и потягивал сигарету. Я бы хотела, чтобы он бросил эту отвратительную привычку. Единственный брат моей матери, он потерял свою жену из-за рака, Христа ради..., и он все еще курит, дымит как стареющий, слегка полноватый двигатель. Иногда мне кажется, что он лишь приближает свою смерть, пытаясь ускорить встречу с женой и сестрой. Безусловно, выкуривание по пачке «Кэмела» без фильтра каждый день является частью его плана.
— Черт, нет, я не в порядке. Джаред привел шлюху в мой автобус прошлой ночью. Знаешь что-нибудь об этом?
— Неа. — Он бросает свою сигарету и тушит ее подошвой ботинка. — Мое, кхм, свидание привело нас к ней домой. Я не возвращался к автобусу после окончания шоу.
Мне нравится его привычка называть такие встречи свиданиями. Таким образом, он защищает мои якобы хрупкие уши. Тетя Керри умерла спустя всего восемь месяцев после мамы, так что дяде выпало сразу два сложных прощания. За это время я успела получить юридические права на Коннера, что более чем достаточно для Саттона. Также я купила этот автобус и предложила дяде присоединиться к нам. Он буквально запрыгнул к нам на борт, и вот уже три года он держит нас на средней полосе, в одной миле от шоссе.
— Мило. — Я закатываю глаза. — Заставь их, пожалуйста, все убрать. Я не хочу видеть в автобусе чужие лифчики и жить в свинарнике. И используйте очиститель для унитаза. Не знаю, какую заразу оставила там гостья Джареда.
— Может, хочешь, чтобы я съездил за Коннером с тобой? Ретт может руководить всеми.
— Нет. — Смеюсь я. — Нам скоро отправляться. Спасение тебя из тюрьмы займет много времени. — Дядя Брюс ненавидит моего отца, и порой это доходит до астрономических уровней.
Я прохожу мимо машины и кричу из-за плеча:
— Серьезно, подними их задницы. И припугни, а то они не будут слушать.
— Да-да, Капитан.
— Бетти! — кричит он за секунду до того, как я открываю дверь.
Наша мама звала меня Бетти, так что Коннер тоже теперь зовет меня так. Но до дня ее смерти брат называл меня не иначе, как Лиз, или Лилсис (прим. lil’sis — Лил сестра), что сейчас превратилось просто в сестру.
—Умпф, — я хрюкаю, едва успевая удержаться на ногах, когда он врезается в меня всем своим телом. Коннер всегда здоровается так со мной, будь мы в разлуке хоть два года, хоть две минуты. Но это стало по-настоящему больно, когда он стал весить больше двухсот фунтов. Такое приветствие стало типичным для него уже давно, так что можно было подумать, что я уже привыкла, но нет. Это всегда чертовски больно. Я сомневаюсь, что моя миниатюрная женственная фигура когда-нибудь поприветствует очень усердную атаку далеко не худенького, взрослого мужчины. Хотя, я скорее съем свой язык, чем стану жаловаться.
— Ты скучал по мне, приятель? — спрашиваю я, еще не восстановившимся, хриплым голосом, также пытаясь выровнять дыхание.
— Угу. — Он берет меня за руку и тянет меня в сторону двери. — Пока, пап! — кричит Коннер в пустоту.
— Эй, постой. — Я напрягаюсь, чтобы остановить его, оттягивая назад его руку со значительной инерцией, и одновременно просматриваю пространство на наличие нашего отца. — Коннер, сначала мы должны забрать твои вещи. Где папа? — я заметно дрожу, задыхаясь на слове «папа», повторяя его просто для того, чтобы поддержать разговор спокойным для парня.
— Меня это не волнует, — он снова тянет мою руку. — Назад в автобус! — я очень люблю своего безумного брата, всегда попадающего прямо в точку и, как правило, предельно честного. На самом деле, я даже не помню, был ли у него фильтр речи раньше. Он был спортсменом, музыкантом и дерзким, и при этом популярным парнем, но я вроде помню некоторые культурные частички в его прошлом.
— Спасибо, сынок. — Ледяной баритон эхом отдается от сводчатых потолков и проходит по моей спине. Меня убивает то, как реагирует мое тело. Оно предает меня в инстинктивной и физической неприязни, напоминая мне о власти, которую он до сих пор имеет надо мной. — Элизабет, — он замечает меня, когда полностью сходит с чрезмерно большой лестницы. — Я предполагаю, что ты в порядке?
— Ну, я предполагаю, что ты все еще придурок. Я права?
Коннер хихикает за моей спиной, и я оборачиваюсь, чтобы одарить его победной улыбкой. Верно, приятель, счет один-ноль в нашу пользу.
— Дорогая Элизабет, ты как всегда красноречива.
— Дорогой «пришло время, чтобы показать из себя отца», — я указываю на его лицо, — все еще проживаешь жалкое существование, как я вижу. Где Альма? — наша экономка-няня с тех пор, как я научилась ходить, она одна из немногих избранных, кому я могу доверять в этом мире, а также единственная причина, по которой я разрешаю Кону посещать этот дом без меня. Ей лучше бы быть здесь; отцу не разрешается быть наедине с Коннером, и он это знает. Конечно, там могут быть всякие уловки и пробелы, с которыми я борюсь по сей день, но этот пункт я выиграла. Если бы я этого не сделала, то Коннер и я сейчас были бы далеко в тропиках, загорающие, занимающиеся подводным плаванием, а главное, скрытые ото всех.
Его плечи, спрятанные под костюмом, достойным его, вздрагивают от презрительного смешка.
— Она где-то здесь, неподалеку. Спроси своего брата, если не веришь мне. Или не стесняйся, сходи и поищи ее сама. — Он потирает подбородок, и саркастическая маска снова оказывается у него на лице. Он ждет, чтобы я назвала все его слова блефом. Когда он понимает, что я не сдвинусь со своего места, то задает мне очередной колкий вопрос.
— Как группа?
— Зачем ты задаешь бессмысленные вопросы? Тебе не важен ответ, так зачем спрашивать?
Я драматично прижимаю руку к сердцу и выпячиваю нижнюю губу.
— Я надеюсь, это не для моего блага, дорогой папочка. Пожалуйста, не тревожь свой слабый ум мыслями о том, что мне нужны какие-либо разговоры с тобой. На самом деле, — я шагаю по направлению к нему и рычу, — мне уже плохо от того небольшого разговора, который уже
