Я остолбенела. Лео криво улыбнулся мне.
— Вот видишь, теперь у меня появится возможность сдержать свое обещание не докучать тебе, — он нагнулся к Флоре. — Я приду к тебе, мой цветочек, но не раньше, чем перед вечерним чаем. Сейчас папа поищет мистера Селби, а ты иди с мамой.
Лео повернулся к машине и окликнул Неллу. Словно всплеск золотистой шерсти — Нелла вскочила на пассажирское сиденье, затем машина развернулась и уехала. Я была в смятении — мне с трудом, верилось в услышанное.
Мисс Аннабел вернулась первой, ее лицо разрумянилось от солнца и движения.
— Эми, будь добра, объяви чай пораньше.
— Лео приходил перед обедом и сказал, что вступает в армию, — сказала ей я.
— Что?
Слово за слово она вытянула из меня все, что сказал Лео.
— Зачем я рассказала ему эту дурацкую историю! — воскликнула мисс Аннабел, зажмурившись на мгновение. — Нет, это из-за Фрэнсиса, который насмехался над ним и унижал его, — рассердилась она. — Он спровоцировал Леонидаса на это, будь он проклят! Эми, ты должна отговорить Леонидаса от этого безумия.
— Но ты же сказала, что все его сверстники, с кем он учился в школе, вступили в армию.
— Это не одно и то же. Они офицеры и находятся там в своем кругу — с джентльменами. Но Леонидас не офицер и не может быть им. Ты же сама сказала мне, что он пойдет рядовым.
— Так поступил и граф Кроуфорд. Он даже носит сумки раненым.
— Эми, бывают странные джентльмены, которые идут в рядовые — но они не такие, как Леонидас, который всегда, вел уединенную жизнь. И, кроме того, вспомни о его внешности. Люди того низшего социального класса будут смеяться над ним — над его физическими недостатками. Ты должна остановить его.
Лео пришел, когда мы допивали чай, но ни слова не сказал ей о своем намерении. Она тоже не затрагивала эту тему. Отвозя мисс Аннабел на станцию к вечернему поезду, он взял с собой Флору. Когда Лео вернулся и зашел в детскую, он улыбался.
— Можешь ты уделить мне несколько минут, Эми? Кажется, прошли годы с тех пор, как я в последний раз любовался своими розами.
Пока мы гуляли по розовому парку, я украдкой посматривала на Лео. Его любимая роза «Блэйри» заканчивала летнее цветение, но, как всегда, на ней появились новые бутоны, которые раскроются позже. Задержавшись около нее, Лео бережно притянул к себе один хрупкий цветок и вдохнул его сладкий запах.
— Я буду скучать по моим розам и моим дочкам, — он медленно выпрямился. — И я буду скучать по нашим вечерним разговорам, Эми.
— Пожалуйста, не уезжай из-за меня, — выпалила я.
— Из-за тебя? — недоуменно спросил он. — А-а, из-за того, что я сказал, что сдержу обещание. Все в порядке, Эми, можешь не беспокоиться. Теперь я опомнился — однако признаю, что сдерживать чувства мне будет легче вдали от тебя. Но, я уезжаю не поэтому, — Лео повернулся лицом ко мне, и я увидела, что он широко улыбается. — Я уезжаю, потому что хочу уехать. Без сомнения, порой я буду называть себя дураком из дураков, проклинать свое решение, тяготиться необходимостью все время быть бок о бок с другими людьми — чужаками. У меня нет иллюзий на этот счет — мне будет тяжело расстаться с уединением. Я буду страдать от потери независимости — я не привык выполнять чужие приказы, я слишком долго шел своим путем, чтобы хотеть, быть на побегушках у других. Но все это мелочи, если я буду носить королевскую военную форму.
— Но сейчас ты делаешь то же самое... — сменила я тактику.
— Ты не понимаешь, Эми, — снова улыбнулся он. — Да и откуда тебе понять? Ты женщина. Тебе не понять, какой это стыд — видеть, что другие люди, самые обычные люди — рабочие, пастухи, извозчики — все они в солдатах, сражаются за свою страну, пока я околачиваюсь дома. Я так стыдился, я горько стыдился этого, — Лео повернулся к своим розам, и я увидела в его профиле ястребиный нос и высокий лоб его отца — «Артур, шестой лорд Ворминстерский, Афганистан и Крым».
— Это все из-за портретов — из-за этих картин с генералами! — воскликнула я.
Взгляд Лео удивленно устремился на меня.
— Значит, понимаешь. Не ожидал. — Лео долго молчал, а когда заговорил, в его речи слышалось прежнее заикание. — Когда... я был ребенком, няня часто рассказывала мне... истории о моем отце, его отце и его деде. Она была няней моей матери перед тем, как стать ее горничной, поэтому они были очень близки. Моя мать рассказывала ей о всех графах Ворминстерских. Она была очень горда тем, что вступила в эту семью, ее отец тоже был на службе у короля. Знаешь, оба моих деда сражались под Ватерлоо. Я знал это с детства и мечтал, что когда-нибудь тоже буду сражаться, что буду побеждать в битвах и поражать врагов. Наполеоны, цари — в детской я воевал с ними своими игрушечными солдатиками.
Однажды я как раз разыгрывал одну из этих битв, когда мой отец приехал навестить меня — старый, суровый мужчина с палкой. Я так увлекся игрой, что не заметил, как он вошел. Когда я обернулся и увидел его, в моей руке был французский солдатик — скачущий драгун с поднятым мечом. Я только что взял его в плен, поэтому подошел к отцу, протянул ему драгуна и заявил, что стану солдатом, когда вырасту. Он посмотрел на меня сверху вниз с невыразимым презрением на лице и сказал: «Тебе никогда не быть солдатом, ты — калека», — а затем повернулся и вышел. Я до сих пор чувствую, как тот маленький меч впивается в мою руку.
Он глубоко вдохнул, с трудом выговаривая слова.
— Я, конечно, знал, что у меня горб, но думал... я же почти не видел других детей... я считал, что это пройдет с возрастом, что я выпрямлюсь. Нэнни Фентон никогда не говорила мне, что это ненормально. Я прибежал к ней, крича: «Я буду солдатом! Буду! Это неправда!», и увидел ее лицо — она заплакала. Позже пришел Хелмсли. Наверное, это она прислала его — он никогда не приходил в это время дня. Он сел рядом со мной, взял меня за руку и объяснил, что я могу стать ученым, выдающимся землевладельцем, но никогда, никогда не стану солдатом. Так я узнал, что это было правдой. Я пронес этот позор через всю свою жизнь, но теперь я буду
