— Никак нет. Я не спал с ней. Ее зовут Галя… Галина Белоус.
— Хорошо. Что дальше?
— Я подружился с ней и понял, что ей что-то от меня нужно. Потом мы были с ней в кино. Когда мы шли домой, она попросила меня подзарядить два аккумулятора.
— Какие аккумуляторы, и зачем они ей? Не тяните, Бальке!
— Слушаюсь, герр гауптштурмфюрер. Она сказала что аккумуляторы были сняты с разбитой автомашины осенью, когда красные отступали, и нужны ей для освещения в доме. Электричества у нее в доме нет и керосина тоже.
— Ну и что? Зарядили вы ей аккумуляторы? — Штрекер открыл лежавший на столе блокнот и что-то записал.
— Зарядил. Я хотел вначале спросить вашего разрешения, но вас не было, и я решил для укрепления знакомства сделать ей одолжение.
— Вы уже вернули эти аккумуляторы?
— В субботу я ездил на станцию и завез их к ней во двор. Но это не все, герр гауптштурмфюрер.
— Ну-ну, что дальше, Бальке?
— В субботу и воскресенье вечером я ходил к ее дому, чтобы встретиться с ней. В субботу ее дома, не было. В квартире горела керосиновая лампа. В воскресенье, когда я стоял около ее дома, — это около десяти часов вечера, а может, и больше, — она вышла вместе с мужчиной. Они подошли к сараю. Там появился еще один. Затем они вынесли из сарая оба аккумулятора, пролезли в дырку в заборе и ушли переулком. Я шел за ними следом на некотором расстоянии. Они направились к разрушенному дому и скрылись там. Туда за ними я не пошел, боялся, заметят. Я стоял там долго, часа два, но они не появились. Они могли уйти другим путем…
— Очень хорошо. — Как охотничий пес почуяв дичь, Штрекер заметно оживился. Он поднялся и стал ходить по кабинету. Вскочил с места и Бальке. — Очень хорошо. Все у вас?
— Все, герр гауптштурмфюрер, — выпалил тот. Штрекер остановился перед вытянувшимся ефрейтором, похлопал его по плечу и сказал:
— Вы молодец, ефрейтор. Теперь слушайте меня внимательно. К дому этой, как ее? Да, Белоус, больше ни ногой. Если встретите ее на улице, ведите себя так, чтобы она ни о чем не подозревала. Без моего ведома ничего не предпринимайте. Вы меня поняли, ефрейтор Бальке?
Когда Бальке вышел, Штрекер кому-то позвонил и приказал за домом Гали Белоус немедленно установить тайное наблюдение.
…Галя познакомилась с Бальке случайно, поначалу не придала этому никакого значения и попросту избегала встреч с гитлеровцем. Но Бальке оказался настырным субъектом, все время давал понять, что она ему нравится. Галя рассказала об этом Очерету, который подробно расспросил о Бальке и пообещал подумать и посоветоваться с командиром группы. Спустя несколько дней он сказал Гале:
— Твой Бальке — птица, конечно, не такая уж жирная, но ты все же поводи его за нос. Может быть, из этого гуся навар будет, чем черт не шутит, когда бог спит.
Галя вскипела:
— Он такой мой, как и твой, можешь взять его себе! А будешь так говорить, обижусь.
— Ну-ну, не пыли, я же пошутил. Нам нужны сведения об оккупантах, а где ты их возьмешь, если будем самих оккупантов обходить стороной, так сказать, брезговать такими, как Бальке. Неплохо бы познакомиться с самим Штрекером, а еще лучше с Адольфом Гитлером, но, сама понимаешь, это сложнее. А если говорить серьезно, то мы тебя просим поближе познакомиться с Бальке. Узнай, чем он занимается, что делает в конторе Штрекера, куда вхож, с кем водится. Ну сама знаешь, не маленькая.
После разговора с Очеретом Галя перестала избегать встреч с Бальке, который не скрывал, что работает в гараже автомехаником, а последнее время, после того как из их технической команды многих отправили на фронт, ему приходится не только ремонтировать автомашины и мотоциклы, но работать шофером на грузовике и выполнять разные поручения начальства.
Аркадий и подрывник, присланный из партизанского отряда, сидели в канаве, заросшей кустарником и высокой травой, недалеко от железнодорожного моста, которому оставалось жить несколько минут. Взрывчатка уже была заложена, ожидали сигнала. Предполагалось произвести взрыв в то время, когда по мосту будет проходить воинский эшелон, Аркадий смотрел в темноту, в сторону моста, и с грустью думал о том, что этот мост он знал с детства, с тех пор, как помнил себя, и без него не мог представить своего города. Летом он бегал сюда с ребятами купаться. Мост тогда казался огромным, и не верилось, что его сделали люди. Где-то здесь они днями носились по берегу, по сочной луговой траве, жарились на солнце и с интересом наблюдали, как по мосту, замедляя ход, громыхали поезда. Тут речка шире и глубже, место это издавна прозвали Борщевой ямой или Борщихой. Сюда почему-то всегда тянуло купаться: манила и большая ширина реки, и глубина, и темная с завихрениями вода, и мост, и куда-то в неведомую даль уходящие поезда.
Аркадий успел уже повидать куда более могучие реки и мосты, но по-прежнему дорогой оставалась небольшая тихая речка, возле которой промелькнуло детство, и этот мост, которому суждено погибнуть. Щемило сердце, и было нестерпимо жалко своего города, в котором полыхали пожары, и его когда-то тихих и зеленых улиц, по которым ходили сейчас враги, жалко моста и речки, жалко своей юности, которая, не успев начаться, куда-то ушла и заблудилась. Но несмотря на это, он все же был доволен, что все так складывается, — кончилось время позора и унижений, есть возможность внести и свою долю в борьбу с врагом, он снова будет в общем строю…
В канаву спрыгнул человек из команды Аркадия.
— Ну как? — шепотом спросил подрывник.
— Все в порядке. В машинном отделении после взрыва начался пожар. Еле ноги унес. Степан с напарником ушли на второй разъезд. Хорошо, что ночь темная. В городе какая-то стрельба, началась еще до взрыва на электростанции.
— Это там горит?
— А черт его знает. Может, немцы кого взяли, а дом подожгли.
Город шумел, как растревоженный улей: по улицам носились с зажженными фарами автомашины и мотоциклы, трещали автоматные очереди.
Из-за горы, откуда с минуты на минуту должен появиться поезд, вспыхнула зеленая ракета и, прочертив дугу в ночном небе, с шипением понеслась к реке. Это партизанский связной подал сигнал подрывнику.
— Сейчас и мы дадим прикурить, — Аркадий хлопнул по плечу подрывника. Тот вылез из
