В это время грузовик тряхнуло так, что Коля взвизгнул от боли в спине, изогнулся, поднял голову. Машину подбросило слегка вверх, а затем она резко пошла вниз. Удар головой о деревянный пол вырубил сознание.
Коля пришёл в себя от потока холодной воды. Сознание очистилось в один миг. Даже зубы стукнули несколько раз друг о друга, а дыхание перехватило. Он машинально вытер рукавом воду с лица и увидел перед собой того самого лейтенанта, с которым разговаривал в поле.
– Клоун должен смешить! – улыбаясь, сказал он, и кивнул в сторону Коли.
– Вилли, ты думаешь, этот русский может заинтересовать дядю? Он даже на солдата не похож. Думаю, он и ни разу не стрелял в людей. Я уж не говорю об убитых им, – офицер у окна улыбнулся. – У него глупый вид.
– Ты послушай, что он говорит. Возможно он и сумасшедший, но некоторые слова в его речи кажутся странными.
Коля сидел на полу, мокрый, в луже воды, смотрел на высокого офицера у окна со стаканом в руке. Он понимал, что здесь решается его судьба, поэтому внимательно слушал разговор.
– Он хорошо говорит по-немецки.
Высокий офицер, которого лейтенант назвал Вилли, подошёл к Коле.
– Ты ненавидишь Сталина? – жёсткие стальные глаза уставились на переносицу.
Коля сглотнул и всем своим нутром ощутил страх. Впервые с момента встречи с немцами сорок первого года. Голова мелко затряслась, один глаз задёргался. Коля ощутил дыхание смерти. Но в руках офицера не было оружия.
– Будешь молчать, отправишься кормить червей, – в уголке рта проскользнула усмешка.
– Я ненавижу Сталина, господин офицер, – дрожащим голосом заблеял Коля. – Я всегда уважал немецкого солдата и культуру Германии. Я почитатель музыкальной группы «Рамштайн».
На лице немецкого офицера возникло непонимание. Он оглянулся на лейтенанта. Тот лишь пожал плечами.
– А когда ты родился? – неожиданно спросил Вилли, и его взгляд обжёг Колю.
– В этом мире или в том? – начал заикаться Коля.
– В том, – немного подумав, уточнил Вилли.
– Двадцать первого января две тысячи третьего года, – выдавил из себя Коля, продолжая сидеть в луже и глядеть на офицера снизу вверх.
– В том, твоём мире Германия выиграла эту войну или проиграла? – на лице Вилли проявились заинтересованность и задумчивость.
– Проиграла…
– Не может быть! Большую часть красных войск мы уничтожили и скоро возьмём Москву! Мы уже заняли Минск! – не выдержал лейтенант.
– Постой, Гельмут, не горячись, – остановил его Вилли. – Когда закончилась война?
– В сорок пятом, в мае. Сталин взял Берлин, – Коля опустил взгляд вниз. – Я хочу попросить прощение за то, что одурманенные коммунистами люди убивали немецких солдат.
– Я думаю, что ты заслужил повышение, Вилли! Дядя будет доволен ценным кадром. Ещё один подопытный кролик для Анненербе! Срочно переправляй этого клоуна в Берлин. Охрану усиленную. С дядей сам поговорю. Даже в туалет под присмотром! Ясно?
Лейтенант вытянулся перед другом, ставшим серьёзным.
– Всё сделаю, Вилли! А если его попытаются отбить?
Вилли, наконец, допил содержимое стакана, с которым он простоял напротив Коли, нахмурился. Отвернувшись к окну, тихо, чтобы не слышал русский, произнёс: уничтожить!
– Охрана увести пленного! – крикнул лейтенант.
Два немецких солдата сразу же появились в комнате, схватили Колю под руки и уволокли.
– Он не должен попасть к красным, Гельмут. Ни при каких обстоятельствах. Проинструктируй охрану.
Лейтенант ушёл, а Вилли, продолжая держать в руках теперь уже пустой стакан, свободной рукой расстегнул мундир. Ему стало жарко. Хотелось задать этому странному русскому множество вопросов, но он остановил себя. Многие знания, могут повлечь за собой большие проблемы. А проблемы Вилли не любил. Карьеру делать не стремился. Он сейчас обдумывал, стоит ли звонить дяде и ставить его в известность о произошедшем. С одной стороны, если расстрелять, то Гельмут промолчит, а солдаты ничего не поняли. Русский для них просто клоун, который хочет жить. С другой стороны, сведения могут помочь выиграть войну и не донесение о столь интересном русском могут расценить как предательство. Вилли подошёл к окну и уставился на скамейку под яблоней. А если русский обманул, то…
Резко развернулся к столу, со стуком поставил стакан на столешницу.
– Надо докладывать дяде, – решительно сказал Вилли и ударил кулаком по столу, отчего стакан упал набок и покатился к краю столешницы, но упасть он ему не дал.
Два грузовика, два мотоцикла и бронетранспортёр вышли из деревни рано утром. Командовал колонной тот самый лейтенант, который пообещал доставить необычного русского пленного в Барановичи на железнодорожный вокзал, где должны встретить представители контрразведки. Путь не близкий. По лесам болтается много красноармейцев, которые почему-то не собираются сдаваться в плен. Дело времени, леса от них в скором времени очистят, главное сейчас проскочить и не нарваться на каких-нибудь фанатиков. Они могут и в одиночку атаковать колонну, презирая смерть. Вообще все русские странные, совершенно не похожи на солдат западных стран. Те же французы, понимая, что сопротивление бессмысленно, поднимают руки и сдаются в плен. Русские сражаются до последнего даже в самой безнадёжной ситуации. И ведь зачастую нет комиссаров, а они воюют. Сложно понять, зачем и для чего такое упорство и презрение к жизни.
Взрыв прозвучал неожиданно. Бронетранспортёр подкинуло вверх и ударило о землю. Зубы клацнули, в боку появилась нестерпимая боль. Гельмут начал заваливаться набок, а рука машинально выхватила из кобуры пистолет. Сознание гасло. Рука вытянулась в сторону пленного русского и три выстрела подряд стали последними в жизни немецкого лейтенанта.
Коля не был связан, но два рослых немца постоянно находились рядом в готовности применить силу или оружие. Осознание того, что это действительно прошлое, уже пришло. Появился постоянный страх, который он никак не мог понять. Вроде его везут в Берлин, ни разу не били, обращаются порой грубо, но терпимо. Накормили хорошо. Но этот неосознанный страх не давал покоя. Неожиданный взрыв откинул Колю к одному из охранников, а второй завалился сверху, прикрыв обоих. В ушах стоял звон, глаза слезились, в горле першило, плюс тяжёлое тело второго охранника. До слуха, словно через вату, донеслись три выстрела совсем рядом. Хотелось выбраться из-под завала тел, но сил не хватало. Он прислушался. Сквозь звон определил, что идёт бой. Выбраться можно, но надо ли? Прилетит ещё какая-нибудь шальная пуля. Значит, придётся ждать, кто выйдет победителем.
Сколько по времени длился бой, Коля определить не смог. Слышимость вернулась, звон прошёл, голова перестала
