То, что случилось дальше, Илья не мог предусмотреть и всячески этого избегал. Ты докопался до правды и выяснил истинные причины, по которым погиб Бьярне. Они хотели это скрыть, потому что не были дураками и прекрасно понимали, что тем самым лишь привлекут к себе нежеланной внимание. Не знаю, в курсе ли ты, но тем поступком ты едва не разрушил весь план Ильи. Ленар ударил его в живот, а потом нанес удар гораздо страшнее, когда надоумил тебя и остальных приглядывать за ним. Илья находился на том самом ответственном этапе, когда слежка была ему ни к чему, но и тут ему крупно повезло.
Сейчас я понимаю, что для человека, который чуть не погиб посреди космоса он действительно невероятно везуч. Впрочем, возможно я не так на это смотрю. Ведь лишь везучий человек мог пережить взрыв реактора и дождаться помощи? Бьярне, очевидно, из всей их команды был наименее везучим. Цинга ведь не самое страшное заболевание, особенно на начальных этапах, и Бьярне действительно мог ложиться в криостаз в уверенности, что проснется. Мне было жаль Бьярне, но еще сильнее мне было жаль Илью. Я прекрасно понимала, что он чувствует, и понимала, что именно он был вынужден держать в себе. Я бы с радостью осталась глуха к этим чувствам, но не смогла. Вместо того, чтобы швыряться в него обвинениями, я лишь стала сильнее ему симпатизировать.
О том, что было дальше, мне рассказывать стыдно, но ты ведь и так в курсе самых постыдных деталей. Незадолго до укладывания в криостаз Илья завлек меня в челнок и решил совершить надо мной то, что на космических кораблях совершать было запрещено, но я рассудила, что если никто не узнает об этом, то и последствий ни для кого не будет. Никто не пострадает, а командная мораль не будет подорвана.
Ладно, признаю, эту отговорку я придумала уже позднее, а в тот момент я просто поддалась инстинктам, словно какое-то животное. Твое настойчивое приглашение на чашечку кофе нас прервало, но ты все равно немного опоздал. Илья успел совершить ровно то, что и задумывал. Ему надо было лишь уединиться со мной, усыпить мою бдительность, приблизиться ко мне вплотную, вторгнуться в мое личное пространство и совершить небывалый по дерзости поступок: стащить из кармана мой новый пропуск и заменить его старым.
Представляешь, как глупо я себя чувствовала, когда узнала об этом?
Подмены я, разумеется, не заметила. Илья идеально выбрал момент, когда пропуск мне был уже ни к чему, но когда я еще не успела закрыть его в сейфе. В тот момент он и начал догадываться, что за ним следят, и именно тогда его план чуть не рухнул. Воспользовался этим пропуском он прямо перед тем, как лечь в холодильник. Сказал, что ему нужно в уборную, помнишь? На самом деле он побежал с моим пропуском в отсек Марвина. У него было мало времени, минут десять, и серьезный риск, что кто-то пойдет его искать, но он все равно решился, до последнего надеясь захватить наш буксир без малейшей угрозы для нашего здоровья. Он отрицал свою вину в смерти Бьярне, но это был не просто обман, но еще и самообман. На самом деле его это мучило, и поэтому он готов был вывернуться наизнанку, лишь бы снизить все риски для здоровья до нуля. Смерть Бьярне лежала тяжким грузом на его душе, и он, как и все мы, прекрасно осознавал, что новые жертвы, образовавшиеся в результате силового захвата судна, будут гораздо более тяжким грузом, поэтому он рискнул всем своим предприятием.
Кстати, тебе будет интересно узнать, что его друзья, Аксель и Густав, верили в его успех даже больше, чем он сам. Поначалу его план казался им смешным, но они сошлись во мнении, что прежде чем хвататься за оружие, сначала нужно испробовать безопасный метод, и результаты, которых добился Илья, их сильно впечатлили.
Так… На чем я остановилась? На отсеке Марвина?
Илья побежал туда с моим пропуском, чтобы немного вмешаться в программу отсека криостаза. Он переставил настройки общего таймера так, чтобы мы не смогли разморозиться в ближайшие двадцать лет, или пока они сами не отдадут ручную команду. Разумеется, при этом он должен был позаботиться о том, чтобы саботированный общий таймер не помешал ему самому разморозиться вовремя, и установил индивидуальный таймер на свою капсулу. Он все делал второпях, и поэтому на таймеры для своих друзей у него не хватило выдержки. Он решил, что выйдет из криостаза через неделю и с помощью моего пропуска поднимет своих друзей из спячки вручную. Введя все параметры и убедившись, что он нигде не ошибся, он вышел из отсека Марвина, не обнаружил слежки, и решил, что его план сработал на все сто процентов.
Сейчас все это выглядит весьма иронично. Его план, наверное, был самым ненадежным и отчаянным планом в истории, но вопреки закону вероятности у него все складывалось очень неплохо, словно сама вселенная ему помогала. Он с блеском выполнил девяносто девять процентов своего плана и не заметил, как последний процент ускользнул от его внимания. В тот вечер, когда он покинул отсек Марвина и решил, что все кончено, его план пережил грандиозное обрушение. Смешно представить, сколько нервов и сил он потратил, а все оказалось зря, потому что под самый конец один маленький нюанс испортил всю картину.
Это была я.
Укладывая вас всех по холодильникам, я много размышляла над тем, как продлится оставшаяся часть полета. Мы уснем, затем проснемся на неделю, чтобы выполнить маневр разворота, и совершенно очевидно, что всю эту неделю вы не дадите Илье и шагу ступить без письменного подтверждения. Потом мы опять уснем, доберемся до Солнечной системы, и вы высадите наших гостей при первой же удобной возможности, чтобы затем вздохнуть с облегчением. Все это время Илья был бы чем-то вроде вашего пленника,
