Спустя какое-то время я сорвала голос — тут, в темноте, минуты тянулись, словно годы. Ни шороха, ни звука.
Я поджала под себя ноги в тщетной попытке согреться и разрыдалась.
Мой самозабвенный рев прервал голубой огонек, разгорающийся напротив камеры. Я кое-как вытерла слезы о поджатые колени и просипела:
— Живой?!
Каюсь, ничего другого меня не интересовало. Слишком страшно оказалось остаться одной.
Огонек разгорелся настолько, что осветил всю вокруг. Пальцы светлого дрожали, сжимая заветный фиал, темные пятна оставались на стекле, но держал он цепко.
— Так…нестрашно. — просипел он.
В холодном свете была видна каждая черточка. Лицо было нетронуто, только от правого уха тянулась блестящая змейка крови, но дышал он с таким трудом, что ясно было — отбили если и не все, то многое.
— Лицо нельзя трогать. — прошептала я скорее себе, чем ему. — А то скажут еще, что пытками признание выбили или что сплавили неугодного…а фиал почему не отобрали?
Рыцарь криво улыбнулся и пожал одним плечом, сморщившись. Тяжело выдохнул.
— Меч отобрали. А фиал что? В глаза им светить?
Я забарабанила пальцами по полу, пытаясь хоть немного размять кисти.
— Если ты меня и сейчас слушаться не будешь, я тебя прибью. — я шепчу тихо-тихо, боясь спугнуть удачу. — Мне нужна эта твоя стекляшка, немножко везения и совсем чуть-чуть твоей помощи…
Глава 16
Я устала. Глаза жгло, словно песком туда насыпали, пересохший язык цеплялся за щеки. Пить хотелось невыносимо, горло горело, сорванный голос вообще на человеческий не был похож — полухрип-полускрип, но это не имело значения. Звуки издаю, и ладно.
Не до того сейчас, тут не то что голос — всю голову надо спасать, хорошо бы с остальными частями вместе.
Раз за разом я разбивалась об ослиное упрямство светлого, как волна об утес. Я увещевала и давила на совесть, я умоляла и уговаривала, но ничего не помогало. Мой чудесный, невообразимый по своему нахальству и лихости план не получил никакой поддержки!
Сначала я сообщила о том, что рыцари суть ведьмаки, только сила их искажена, заперта и направлена в ту самую "бестолковую светилку", которую так опрометчиво не отобрали у нас.
— Скорее всего, об этом немногие знают. — увлеченно разматывала я нить своих размышлений. — Ведь это бы мало кому понравилось. Получается, вы охотитесь на таких же, как вы, только избравших другой путь. Хотя вы свой не выбираете, вас же не спрашивает никто…Потому и не отобрали, они и сами не знают, что вы такое с собой носите! Хорошо, что мы в мелком городишке, где нет Совета…
— Чушь. — вяло отозвался светлый. В голубоватом свете его грудь ходуном ходила, как кузнечные меха. — Это полная чушь.
Он вроде бы слегка оклемался, но голос, хоть и звучал тверже, совсем мне не нравился. Словно бы через силу отвечал, равнодушно. Хотя я тоже хороша…
За день у человека разлетелся на части весь мир, в котором он жил. Попробуй тут не уйти в себя.
— Да нет же. — я вжалась лбом между прутьев. — У нас же есть поисковые заклинания, я точно знаю. Откуда вы силу на них берете? Она одна, не светлая и не темная, как человек. Он просто есть, не злой и не добрый, он может и так, и эдак, нет людей, которые бы только зло творили, и святых, знаешь, тоже я не встречала! Вы воюете против таких же, как вы сами. Или ты все еще веришь в то, что братья следуют пути добра и справедливости? Много мы тут с тобой справедливости увидели, а? Или, может, добра и всепрощения? Вон у тебя, по всему телу — добро, добро синеется…
Рыцарь фыркнул и отвернулся к стене. Голубоватый огонек потух.
Ну почему я не могу замолчать вовремя? Вот кому легче стало? Ладно, у меня слишком мало времени, чтобы смягчать. Я предприняла новую попытку.
— Светлый! — свистящим шепотом позвала я в темноту. — Ладно, давай забудем, что я тебе наговорила. Если выберемся, разойдемся в разные стороны, сам разберешься, правду я говорю или клевещу напропалую. Хорошо? Просто мне нужен твой фиал. Очень нужен. Катни его сюда, и я все сделаю. Обещаю.
Темнота пришла в движение. У самой решетки замаячила блеклым пятном белобрысая макушка.
— Не выйдет. — спустя пару секунд отозвался он, тяжело выдохнув. Я закусила губу, почти физически ощущая, как тяжело ему даются движения. — Пол неровный. Фиал…тоже. Он дугой покатится…
Я бессильно зарычала.
— Ничего. Я придумаю, я умная… — бормотала я, шатко пересекая комнатушку от стены к стене. — Главное, он у нас есть… С грецкий орех, чуть больше? А как его можно разбить? Он ведь непрост, да? С виду стекло тоненькое, а ведь во скольких переделках ты уже побывал?
— Не бьется. — подтвердил светлый. Теперь он полусидел, облокотившись на стену, вытянув длинные ноги вдоль решетки. — Можно разбить, у нас разбил…один. Вспыльчивый был…
— Ага. — я попрыгала по камере, пытаясь согреться. Рук уже давно не чувствовала, словно через оковы не только сила вытекла, но и часть жизненных сил. — Примем за аксиому…потом объясню, что это…в общем, разбивать надо тебе, но так, чтобы об меня. И ты должен хотеть, чтобы он разбился. Обычные условия для артефакта…
— Я знаю. — рыцарь фыркнул. — Аксиома. Не надо объяснять.
— О! — я заинтересованно притормозила. — Твоя привлекательность прямо растет в моих глазах.
Новый гениальный план вызвал нешуточные споры.
— Я этого делать не буду. — отрезал светлый. — Нет.
— Ну почему? — взвыла я. — Тебе что, помереть захотелось очень? Или еще какой умный план завалялся, так выкладывай давай! Или ты мне поможешь и мы выберемся, или завтра наш пепел ветром разнесет над гододом! Тебе дадут право последнего слова, мне-то кто бы дал, а тебе дадут возможность раскаяться!
— Нет. — в голосе впервые прорезалось что-то новое. Этим "чем-то" можно было металл гнуть.
— Ну и иди к бесам. — меня покинули последние силы. В голове тяжело бухало, ноги сводило от холода. Я перебралась на скамейку, свернулась калачиком, удерживая жалкие крохи тепла. — Порядочный какой. Даже ради спасения — своего и моего — не можешь такой малостью поступиться? Ты все равно уже для всех человек пропащий…ладно, раз уж я настолько страшна, ничего не поделать.
И даже заскулила от жалости к себе. Тихонечко.
— Ты не…страшная. — с запинкой отозвался рыцарь, прервав мои страдания. — Ты очень даже красивая, просто дело не в этом. Ты все-таки ведьма, а я…
И тут я поняла все. Даже приподнялась на скамеечке.
— Так дело в том, что ты… — я замялась, подбирая слова, а потом плюнула и решила не озвучивать. — А куда девушки глядят?
— На службе мало времени на развлечения. — ровно ответил светлый.
— Так вот и помрешь, ничего не узнав. — укоризненно пробормотала я, укладываясь обратно.
Потом он снова замолчал. Казалось, век прошел, прежде чем я снова дозвалась до него. Эхо разносило мой хриплый
