— А кто ей помешает мигом устранить этот маленький изъян?
— Если бы она хотела нас убить, она могла бы сделать это еще на земле. Но она только что победила другую морскую ведьму и завладела ее царством. Похоже, она в хорошем настроении… если можно так сказать о морских ведьмах.
До лица еще оставалось метров десять. Дюжина огненных шаров поднялась вверх, и они замерцали как корона вокруг ведьминой головы. Серафин смотрел только на ее губы, полные и темные, не то что широкая щель у русалок. Во рту блестели белые зубы, длинные и острые, как жерди забора.
Стена воздушного пузыря выгнулась и приняла очертания лица ведьмы, ее нос, рот и глаза оказались внутри, прямо напротив Серафина и Унки. Ведьма натянула пузырь на лицо, как маску. Вода стекала с ее бледной кожи широкими потоками, струившимися с крыльев носа к уголкам рта и подбородку.
У ведьмы было лицо юной девушки, увеличенное до абсурда, словно под лупой. Чтобы посмотреть ей в глаза, пришлось бы перемещать взгляд вправо и влево с такой скоростью, что начала бы кружиться голова. Уж очень велико было расстояние между ее глазами.
Унка отказалась от всяких попыток выпрямиться, Она осталась сидеть и приложила все усилия, чтобы изобразить поклон. Серафин решил, что от него требуется то же самое, и постарался, как мог.
Морская ведьма смотрела на них сверху вниз, стена изо рта, глаз и ужасных зубов.
— Приветствую вас в подводном мире.
Ее голос не был таким громким, как ожидал Серафин, но зловоние, исходившее из ее рта, придавило его к стенке пузыря, словно шквал ветра. Запах в пузыре напомнил Серафину скотобойню на улице Пинелли. Он проникал даже через подводный шлем.
— Что привело вас в мое царство?
— Бегство, — честно сказала Унка.
— От кого?
— Ты знаешь, в какое время мы живем, госпожа. И от кого люди спасаются бегством.
Ведьма чуть заметно кивнула, но это движение сотрясло воздушный пузырь и опрокинуло Серафина и Унку друг на друга. Один уголок гигантского рта насмешливо пополз вверх.
— Египтяне, значит. Но ты же не человек.
— Нет, но живу среди людей.
— У тебя рот русалки. Как же могут люди считать тебя за свою?
— Я была молодой, когда покинула воду. Я не знала, что делаю.
— Кто же лишил тебя хвоста?
— Ты должна почувствовать на мне ее запах.
Ведьма снова кивнула, и снова Серафин и Унка забарахтались внутри пузыря, как насекомые, которых поймал ребенок и посадил в стакан.
— Я убила ее. Она была старой и глупой и строила козни.
Серафин подумал о трупе ведьмы. И он удивился словам существа, находившегося перед ними. Он не мог себе представить, что морская ведьма могла знать, что такое вообще зло. Или хотела знать. Они едят падаль, сказала Унка. Но значит ли это, что они плохие? Люди тоже едят мясо убитых животных.
— Я никогда не была служанкой твоей соперницы, — сказала Унка ведьме. — Это была сделка. Она дала мне ноги взамен хвоста, и я должна была с ней расплатиться.
— Я хочу тебе верить. Когда она умерла, у нее не осталось слуг. Даже некоторые другие ведьмы боялись ее.
— Тогда хорошо, что ты ее победила.
В глубине, под Ункой и Серафином, ведьма сделала широкий жест большими, как деревья, руками.
— Ты знаешь, кто когда-то жил в этой империи?
Унка кивнула.
— Субокеанцы, Они были сильны в этих широтах подводного мира.
— Здесь еще много чего можно открыть. Остатки субокеанской культуры таят в себе много загадок, И я могла бы разгадать их на досуге. Но опасность со стороны египтян не оставляет на это времени.
— Неужто такое существо, как ты, боится Фараона?
Ведьма в первый раз позволила себе искренне улыбнуться.
— Не льсти мне, русалка с человеческими ногами. Ты права, я могущественна здесь, под водой. Но то, что дает силу египтянам, может стать для меня опасным. И я боюсь не за себя одну. Империя почти истребила русалок. Мы, морские ведьмы, рождены, чтобы властвовать, но над кем мы будем властвовать, если наших подданных становится все меньше? Когда не останется русалок, придет и наш черед. Море станет пустынным мертвым царством, населенным лишь одними неразумными рыбами.
— Значит, нас связывает ненависть к египтянам, — сказала Унка.
— Я не испытываю к ним ненависти. Я понимаю их необходимость в череде событий. Но это не значит, что я хочу с ними примириться. Они причинили мне слишком много горя.
Взгляд огромных ведьминых глаз, такой задумчивый и озабоченный, ушел в себя. Однако она быстро вернулась к действительности.
— Что вы намерены делать, если я вас отпущу?
Все это время Серафин молчал, и сейчас он тоже посчитал, что самое разумное — предоставить весь разговор Унке. Она наверняка знает, как нужно обходиться с такими существами.
— Люди, сопровождающие меня, умрут от жажды в открытом море, — сказала Унка. — Я не смогу одна продолжать путь. Скорее умру.
— Звучит красиво, — хмыкнула ведьма. — Ты это серьезно, не так ли?
Унка кивнула.
Какова ваша цель?
«Да, — подумал Серафин, — какова наша цель?»
— Египет, — сказала Унка.
Серафин уставился на нее. Ведьма это заметила.
— Твой спутник другого мнения?
Вопрос был задан так, словно она обращалась к Унке, но на самом деле ведьма смотрела сейчас на Серафина и ждала, что ответит он.
Нет, — сказал он неуверенно. Ни в коем случае.
Унка послала ему какое-то подобие улыбки. Повернувшись к ведьме, она сказала:
— У нас только два пути: прятаться или бороться. Я буду бороться. И мои друзья наверняка примут такое же решение.
— Вы хотите напасть на Египет? — спросила ведьма насмешливо. — Вы одни?
Серафин подумал о маленьком отряде, ждущем их на поверхности. Он полагал, что Дарио, Аристид и Тициан примкнут к ним. Но Лалапея? Она была сфинксом, хотя и приняла человеческий облик. Уже в Венеции она восстала против своего народа и тем самым против Империи, но поражение сломило ее. Была ли она готова продолжать борьбу? Ради чего?
Вообще, что значила эта борьба? Как ее вести? Ведьма права: в лучшем случае их шестеро против объединенных сил Фараона и сфинксов.
Ведьма задала Унке тот же вопрос.
Унка улыбнулась, но улыбка казалась горькой, горше, чем обычно. И ожесточенной.
— Мы найдем способы им навредить. Пусть даже по мелочи: где-то нападение, где-то убитый жрец, продырявленный корабль, мертвый сфинкс.
— Ничего из этого не дойдет до ушей Фараона, — сказала ведьма. — И уж тем более не обеспокоит его.
— Я не о том. Важен поступок, а не результат. Тебе ли не понять этого, госпожа? Разве ты не мечтаешь исследовать руины Субокеанских империй? Чего ты хочешь этим добиться? Империи больше не возродятся в своей былой славе. Тобою движет только желание что-то сделать. Как и нами.
— Ты говоришь об одержимости?
— Я бы назвала это самоотверженностью.
Ведьма замолчала, и чем больше проходило времени, тем больше Серафин убеждался в том,
