Я неловко расцепила руки и выпутавшись из его ослабевших объятий, отступила на шаг.
— При-привет. — Дэйм выглядел бледным и замученным, но он был жив!
— Привет, — и теплая улыбка от которой крышу рвет в клочья.
— Как ты? — хотелось наорать на него, или снова броситься в его надежные объятия.
Но я сдержала оба порыва.
— Намного лучше. Спасибо, что помогла мне.
— Не за что. Тебе спасибо, что загородил от этой психопатки.
— Главное, все позади. Пойдем, я провожу тебя до флайса.
Всю дорогу мы хранили молчание, я, просто наслаждаясь его близостью. Он впрочем, тоже не спешил говорить.
Перед флайсов молчание стало неловким. Пришла пора прощаться, и я не знала, как это сделать, что тут еще можно ему сказать. А сказать хотелось многое, очень многое. Но… Не время.
— Прости, пожалуйста, но мне надо идти.
— Да конечно, я понимаю, — потупившись, сделала шаг от него.
— Ничего ты не понимаешь! — он схватил меня за руку и притянув к себе, крепко обнял. — Сейчас ведь напридумываешь!
— Ты не представляешь насколько сильно сейчас, я хочу бросить все к эновой матери, и сесть с тобой в этот флайс.
От его слов в сердце разгорелось яркое солнышко.
— Но не могу. Здесь есть еще пара дел, которые без меня ни как не решить.
Слышишь?
Я кивнула.
Он взял мое лицо в ладони и проницательно заглянул в мои глаза.
— Я постараюсь очень быстро. Не успеешь глазом моргнуть. И мы поговорим, хорошо? Подождешь меня внизу? Дашь возможность объясниться?
Мир вокруг меня дрожал, рушился, крошился на части, чтобы собраться в следующее мгновение во что-то иное. С моего восприятия реальности сейчас, сходили все ненужные слои, вся шелуха, словно куски старой штукатурки, отлетали от бетонной стены, чтобы обнажить крепкое основание. Чтобы я, наконец, смогла посмотреть на совершенно другой мир и вздохнуть полной грудью.
Старый Дэйм никогда не отпустил бы меня, старый Дэйм не стал бы интересоваться моим мнением. Старый Дэйм никогда со мной так не разговаривал.
— Хорошо. Ну… пока?
— Пока.
Я кивнула и снова развернулась к нему спиной.
И снова меня поймали в капкан рук и притянули к теплой груди, чтобы сильно и крепко поцеловать.
Отпустил, и только шепот над ухом всколыхнувший мои волосы, и что-то в душе.
— Мы обязательно поговорим!
И молчаливое обещание между строк. От которого меня бросает в жар.
* * *Дорога назад почти не отложилась в моей памяти, за место глыбы льда теперь, внутри поселилось что-то бесконечно теплое, и периодически кряхтел маленький ребенок в переноске. Даже вьюга за окнами флайса уже не вызывала таких приступов меланхолии.
Я заставляла себя не думать о Дэйме, но каждый раз на моем лице расползалась глупая улыбка. Жив. Жив, спасибо Эррая.
Во время полета, удалось связаться с секретарем, необходимо было срочно вызвать кого-либо из наших в службе опеки. Хорошо, что во время пристройства деток из адаптационных центров, чьи родители не вернулись на землю, нашлись хорошие люди. И теперь есть связи, которые возможно помогут мне максимально быстро и безболезненно решить судьбу ребенка и его непутевой мамаши. Не собираюсь я просто так отдавать ей ребенка, нужно попытаться ее вразумить, если не получится, то припугнуть.
Ох, как она орала, когда вечером к ней заявилась не только я, но и представитель службы опеки, с которой мы предварительно подробно обсудили ситуацию и пути выхода из нее, и отдельно оговорили лучшую линию поведения. И после общих усилий и веских аргументов мамаша все же притихла. Теперь она стояла на учете у службы опеки, тут уж хочешь, не хочешь, включишь голову и начнешь думать не только о себе и своем эго, но и об интересах ребенка. Было видно, насколько сильно она испугалась перспективы потерять Никитоса, ни настолько кукушкой оказалась. Не совсем безнадежна, любит его. Вот только корыстна через край, но мы совместными усилиями смогли уговорить ее не лишать отца возможности видеться с сыном. Если же возьмется за старое, буду действовать жестче.
Домой добиралась на чистом автомате, и еще полчаса выслушивала головомойку от обоих родителей на тему моей безголовости и прочее, прочее. Когда они угомонились, все-таки смогла пойти спать, фух адский день.
Несмотря на дикую усталость, сна не было ни в одном глазу. В голове раз за разом всплывали события роковой ночи.
* * *Не смотря на все усилия Влада, оттащить меня от Дэйма не смог бы даже и бульдозер. Я так и сидела на мокрой брусчатке захлестываемая горем пополам с паникой, вцепившись в его тело мертвой хваткой.
Истерика не давала сосредоточиться, чтобы почувствовать силу Эррая, я старалась раз за разом. Без толку, сила развеивалась, не доходя до цели. Что-то мешало воплотить в жизнь нехитрый план. Я помнила, какой силой наделила меня Эррая, и даже сейчас, когда во мне осталась лишь малая ее часть я могла поделиться силой с ним и попытаться повернуть процессы в его организме вспять, пока еще не слишком поздно, ведь делала так не раз с тяжелобольными людьми, и помогала. А тут. Мать помоги, и пустота в ответ. Тогда то я и поняла в чем причины такой несговорчивости энергии, и вовсе не моя паника всему виной, просто Эррая не хочет ему помогать, она против. Вот в чем причина. Я оглохла и ослепла от ощущения беспомощности, словно только что родившийся котенок, выброшенный в воду, потому что другие решили, что так проще. Мир вокруг стал плавиться, каково это чувствовать что вот она сила, руку протяни и черпай, помогай, делись, переплавляй энергию во что-то еще, ты творец а энергия глина. Но ты не можешь направить ее туда, куда больше всего в жизни желаешь, просто потому, что строптивое божество встало в позу. Хреново! Очень-очень хреново, хоть вой в голос! Только какой смысл? Вот в кого они такие… Непробиваемые! И снова на смену беспомощности встала ярость. Не осталось цивилизованности в мыслях, только мат. Какого? Мне не нужна твоя сила, если я не могу помочь любимому мужчине, спасшему мою жизнь! Забирай! Выбирай себе другого проводника, а я уйду вслед за ним! От ярости шумело в ушах и выкручивало внутренности. И сила поддалась. Неохотно потекла с моих пальцев, но ровно столько, чтобы